Князь Ярослав и его сыновья

Кое-как, сославшись на необходимость встречи с Неврюем (другого имени просто не пришло в голову), Сбыслав уговорил Ярослава отпустить его тотчас же. Бросился искать Чогдара, но – не нашел. Решил ждать подле ханского дворца, и тут на него наткнулся Кирдяш.

– Повезло мне, боярин. Я как раз за тобой иду, Орду разрешил юрту осмотреть. Заодно и с главным подарком познакомлю: ехать-то нам – стремя в стремя.

– Я Чогдара жду.

– Он – у хана вместе с Орду, там – длинный разговор. Пойдем, не пожалеешь. Да и случай такой второй раз может не представиться.

Идти с есаулом Сбыславу не хотелось, но возвращаться к Ярославу не хотелось больше: беседа с Бату все еще звучала в его ушах. Со вздохом согласился, а потом… Потом пришлось часто вспоминать об этом согласии.

Нарядная, хорошо утепленная юрта стояла на огромной платформе, опиравшейся на множество больших деревянных катков. Рядом достраивалась вторая такая же платформа, и поэтому юрты на ней еще не было.

– Через всю степь поволокут, аж до Каракорума, – пояснил Кирдяш. – По тридцать шесть пар волов в каждую. То-то скрипу будет: дегтя татары не признают.

– Для хана Орду?

– Орду – воин, его в юрту не заманишь. В этой главный подарок для хана Гуюка поедет, а во второй – ее служанки.

– Кого – ее?

– Подарка. Погоди здесь, мне велено ей юрту показать.

Кирдяш тут же исчез, и Сбыславу сразу стало неуютно. Он был в богатой одежде (одевался ведь с особым тщанием!), с Неврюевым даром на поясе, а вокруг сновали славянские плотники да марачные половецкие рабы. Деваться было некуда, и он вошел в юрту.

Юрта, затянутая изнутри красным (татары особенно любили этот цвет) китайским шелком, выглядела подготовленной для показа будущей хозяйке: в центре располагался аккуратный очаг, вокруг него лежали ковры и многочисленные подушки, а часть жилого круга была огорожена шелковым занавесом. Сбыслав сел у занавеса и приготовился ждать.

День начался загадочно, и это его тревожило. Последние слова Бату адресовались ему, но сказаны были так, чтобы их и слышал, и запомнил Ярослав: «Прислушивайся к его мудрым советам, боярин Федор Ярунович». Мудрые советы хана Орду, над которым добродушно подсмеивались все старшие офицеры? Для чего сказал эту фразу Бату? Фразу, в которой явно не сходились концы с концами… Для него? Вряд ли. Значит, для великого князя. Зачем?.. Какие советы вложат в голову туповатого, но старательно исполнительного Орду перед выездом в Каракорум?..

Привычный перестук топоров за стеной роскошной юрты внезапно перекрылся какими-то иными звуками, но Сбыслав уже настолько погрузился в размышления, что ни к чему не прислушивался. И очнулся от насмешливого возгласа:

– О, ясновельможный пан! Да простит он глупую девицу, что вторглась в его мысли без разрешения.

У входа стояла Гражина во всем великолепии красоты и наряда. Сбыслав тотчас же вскочил, поклонился и поспешно сказал, что разрешения должен был бы испросить он…

– Ясновельможный пан тоже подарок?

– Это боярин великого князя Ярослава Сбы… Федор Ярунович, – пояснил вошедший следом Кирдяш, вновь споткнувшись на имени.

– О, какое разочарование, ясновельможный пан, – Гражина улыбалась самой обворожительной из всех своих улыбок. – Два подарка в одни руки могли бы следовать в одной коробке.

– Эту тигрицу зовут Гражиной, – пояснил Кирдяш. – Будь осторожен, боярин, ее когти изодрали не одно мужское сердце.

– Какое прекрасное имя, – скованно улыбнулся Сбыслав.

– Ясновельможный пан находит его прекрасным? Я польщена и смущена одновременно. В таких словах всегда есть надежда, без которой не прожить бедной сироте, особенно когда ее везут все дальше и дальше от руин отчего дома. Чего ты стоишь за моей спиной, есаул? Вели подать венгерского.

– А что скажет Орду?

– Ты больше думай о том, что скажу ему я.

Кирдяш недовольно хмыкнул, но вышел из юрты. Молодые люди остались одни, и наступило молчание.

– Как я сегодня счастлива, – тихо сказала Гражина и вздохнула. – Встретить вас в этом желтолицем аду, пан Сбыслав…

– Сбыслав?..

– Таково настоящее имя ясновельможного пана, не так ли?

– Имя – для Руси. Для желтолицего ада я – Федор.

– Я догадалась. Но позвольте мне без посторонних называть вас славянским именем. Умоляю, ясновельможный пан. Мы – два славянских цветка в безбрежном желтом океане…

Вошел Кирдяш с серебряным кувшином и тремя чарками.

– Твоя старшая служанка подняла вой, – сказал он, наполняя чарки.

– Огрей ее плетью, есаул.

– Так я и сделаю в следующий раз.

– Я открываю счет счастливым дням! – Гражина подняла чарку.

– С новосельем тебя, тигрица, – усмехнулся Кирдяш.

– С нововесельем, – строго поправила Гражина. – С моим нововесельем, рыцари!

Она лихо опрокинула чарку, по-детски причмокнула, хотела что-то сказать, но не успела. Раздался рык, и в юрту ворвался Орду.

– Ты посмела принять постороннего мужчину, несчастная? – заорал он с порога. – Я посажу тебя в клетку, а его запрягу вместо вола!..