Клуб неисправимых оптимистов

— Капитану понадобились добровольцы для «лесной прогулки». Никто не вызвался. Один он идти не мог — партизан было семеро, трое раненых, двое с трудом передвигались. Я лейтенант, вот он меня и назначил. Одного из пленных поддерживал сын, парнишка лет десяти или двенадцати. Дело было в ноябре, жара стояла такая, что форма прилипала к телу. Мы отошли на километр. Капитан велел им убираться и сразу пристрелил двоих. Я попросил отпустить мальчика, а он взял его на мушку. Другие спрятались за деревом. Он ждал. Я крикнул: «Прекратите!» Он убил отца, а я выстрелил ему в голову. Вот что случилось. Потом я сбежал. Они сделали все, чтобы меня поймать, но я ускользнул.

— Во Франции есть нормальные судьи. Здесь не Алжир.

— В постоянных судах вооруженных сил[134] беспрекословно исполняют приказы, штампуют приговоры и — пожалте бриться! В гражданском суде у меня, может, и был бы шанс. Там — ни единого. Вспомни октябрь — арабов сотнями бросали в Сену, но никто не вякнул. Все заткнулись — и пресса, и профсоюзы. Они творят что хотят. Но меня им не получить. Я должен бежать из Франции, уехать в такую страну, откуда нет выдачи. Папа обязан мне помочь. Нужны деньги.

* * *

— Франк на пределе. Никогда его таким не видел. Он сказал, что сам с тобой свяжется.

— Спи, дружок. Ты молодец. Мы можем гордиться Франком и все для него сделаем.

Папа поцеловал меня и исчез так тихо, что я даже не понял, что остался один.

11

Леонид вздыхал, глядя перед собой поверх гряды кучевых облаков. Сергей исподтишка наблюдал за командиром. Тот вел себя необычно — молчал, не отзывался на шутки, не восхищался красотой юной стюардессы Александры. Бортрадист сообщил, что в Лондоне отличная погода и посадка будет штатная.

— Чертовы прогнозисты… — буркнул Леонид.

В аэропорту он отправил экипаж в гостиницу, сказав, что приедет, как только закончит с делами.

Начальник наземной службы «Эр Франс» в Хитроу помог Леониду дозвониться в Орли. Звонок застал Милену врасплох.

— Это я.

— Где ты?

— Прилетел в Лондон. Как же я рад слышать твой голос! Я только о тебе и думал все это время.

— Я тоже.

— У меня есть тридцать часов.

— Не много.

— Мы увидимся?

— Жду тебя.

— Но как? Я не могу прилететь в Париж, у меня нет визы. Как только сяду в самолет, это станет известно.

— Так я и знала. Думаю, это конец нашей истории.

— Милена, мы не можем расстаться. Ты больше не хочешь меня видеть?

— Не выдумывай!

— Так прилетай, я буду ждать.

— Я освобождаюсь в восемь. Подожди, сейчас посмотрю расписание… Ничего не выйдет, последний самолет только что улетел.

— Значит, мы не увидимся.

— Было бы проще, летай ты рейсом Москва — Париж.

— У «Аэрофлота» нет французской линии. Ты нужна мне, Милена, понимаешь?

— Мне тяжело это говорить, Леонид, но наш роман обречен. Все было прекрасно, но продолжать отношения — чистое безумие. Разве ты сам не понимаешь, что мы загнаны в угол? Невозможно противостоять целому миру.

— Мне все равно. Ничто и никто не помешает нам видеться.

— Мы бессильны.

— Дай нам шанс.

— Мы с тобой живем в разных, несовместимых мирах.

— Скажи, что ничего не чувствуешь, и я оставлю тебя в покое.

— Все слишком сложно. Ничего не выйдет.

— Я видел тебя один раз. Мы совсем не знаем друг друга, но то, что случилось, сильнее нас. У меня такое впервые. А у тебя?

Наступила долгая пауза. О чем думала Милена? Возможно, она испугалась, что упустит невероятное приключение? Или в ней заговорила гордость и она сказала себе: «Я преуспею там, где другие потерпели неудачу»? Или вдруг перестала рассуждать и забыла о препятствиях, которые еще минуту назад казались ей непреодолимыми?

— Где ты остановился?

— В «Гайд-парк-отеле». Это в центре.

— Поезжай туда.

* * *

Милена появилась в два часа ночи. Леонид заснул одетым, при свете. Он услышал тихий стук в дверь, открыл и не сразу осознал, что на пороге стоит улыбающаяся Милена. Она бросилась к нему в объятия.

Ближе к полудню, когда Леонид не вышел к завтраку, второй пилот забеспокоился и решил выяснить, в чем дело. Взлохмаченный, завернувшийся в простыню Леонид выглядел выпавшим из времени и пространства. Через приоткрытую дверь Сергей заметил изящную ножку, услышал женский голос: «What happens, darling?»[135] — и понял, что товарищ вряд ли отправится на экскурсию в Тауэр.