Клон-кадр

Я знал «такого бородатого». Он действительно сидит в главном офисе налево от входа. Просто я никогда не интересовался, как его зовут.

— Он что, что-нибудь у вас решает? Арт-директор? Я весь твой род трахал в жопу. Так во Влаликав казе говорят.

— Нет. Но мы всегда делимся впечатлениями. По поводу всего, что печатаем или собираемся печатать.

— Тим-спирит?

— Пошел ты.

…Ролан Факинберг:

— Итак, блядь, Андрюха, к тебе вопрос: согласен ли ты за сто шестьдесят семь баксов вылизать, завылить, лавызить х… Лехи???

Андрюха: смущенно кивает. Ролан Факинберг: восторженный вопль в дилдо микрофона.

Зрительный зал: свист, восторженное (опять-таки) женское улюлюканье. Шквал аплодисментов.

Я, кажется, еще не говорил, что Игорь Петров немного похож на пидораса. Вообше сейчас многие похожи на пидорасов, это такая мода, символизирующая продвинутость. Навязчивая терпимость по отношению к сексуальным меньшинствам, порой переходящая в прямое копирование их стиля — один из непреложных атрибутов продвинутости.

Чаще всего люди, страдающие всем этим толерантным дерьмом, неспособны нормально относиться к человеку, который читает другие книги или смотрит другие фильмы. На спину такому персонажу сразу вешается какой-нибудь гадкий постере надписью Лох». При этом любой безыскусный пидор сразу же становится для них своим — в силу своей гомосексуальности, которой в их среде принято оказывать респект. То же самое происходит с нефами в так называемом развитом обществе, среднестатистический англичанин не станет с тобой разговаривать, если ты одет в скам-штаны и носишь козлиную бороду до ключип. но первый попавшийся нигтер вызовет в нем живое участие, потому что быть расистом — немодно.

Это называется — лагутентный гомосексуализм. Ты вроде как спишь с женщинами и даже способен вырастить и воспитать вполне законно (тобою) произведенное чадо, но при этом одеваешься, мыслишь и говоришь как ортодоксальный педераст. Прямо как в ситуации с вокалистом суперпопулярной группы «Мумий Тролль» (группу «Мумий Тролль» обычно принято снабжать устаревшим префиксом «рок-» и хвалить за музыкальное новаторство, но меня они просто бесят, особенно фронтмэн).

— Ты зачем пришел? — как обухом по голове вдруг вопрошает Игорь Петров.

— Не знаю, — говорю. — Я думал, что принес тебе фотки, но если нет, тогда я как раз собирался у тебя спросить: зачем я пришел? А заодно объясни, зачем ты занимаешься сексом с престарелыми мужчинами, компьютерами и бутылками из-под кока-колы.

«Зачем ты пришел сюда, парень?» — всплывает в моем мозгу. Строчка из песни, ее очень давно (когда я был в движении) придумал мой друг Липкий. Мы тогда все придумывали песни различной степени бездарности и идиотизма. Считалось, что мы занимаемся музыкальным творчеством.

Липкий имел в виду не конкретное место, а вообще мир — он всегда все сводил на максимально глобальные вещи (а мир и есть единственная максимально глобальная вещь). Сейчас он шьет кроличьи шубки в колонии общего режима в Челябинской области, где отбывает срок за распространение наркотиков в особо крупных размерах. Это единственный человек, с которым я переписываюсь не по Интернету. Надо сказать, я (как и вы, как и все счастливые обладатели компьютера и выделенной линии) отвык писать большие информационные порции от руки. Каждый раз в процессе создания очередной эпистолы у меня болит правая ладонь — так, как будто я неистово дрочил все предыдущие сутки… Адрес на конверте строгий и лаконичный: Челяб. обл., г. Бакал-2, а/я 5-й отр. Фамилия, имя… хотя нет, фамилия-имя теперь пишутся над адресом.

Строчка всплывает и уплывает. На вакантное место среди извилин плюхается снова Петров (а еще — на периферии — Ролан Факинберг, увлеченно наблюдающий за двумя орально сексующимися пидорами). У Петрова есть еще одна особенность: он никогда не садится, он всегда плюхается.

— Вспомнил, — произносит Петров тоном школьной учительницы физики, которая посреди урока вдруг вопреки здравому смыслу забыла закон Ома. — Мы хотели обсудить твое следующее задание.

Обсуждение моих «следующих заданий» обычно состоит в том, что: я, Петров и еще несколько редакторов идем на кухню, там пьем чаек с печеньем (горячая вода — из вбитого в аппарат пластикового бочонка), а под конец действа Петров произносит краткую формулировку. Пример краткой формулировки: «Фоторепортаж с нелегального чемпионата по боям без правил — возьмешься? У нас есть человек, готовый сделать текстовый материал».

Ни я, ни остальные сотрапезники в этом «обсуждении» участия не принимаем. Я говорю, что понял суть идеи, мы для приличия обмениваемся какими-нибудь проходящими по касательной фразами и расходимся. Не знаю, почему они отказываются оговаривать такие вещи по телефону.

— Что, идем на кухню?

Петров клацает пухлым пальчиком по нескольким кнопкам и бросает в телефонную трубку: