Клювы

На рухнувшей плите сидела его мама. Она пила коньяк из горлышка. Вместо звезд на этикетке сияли луны.

– Здравствуй, сынок.

Лицо мамы было серым от пепла. Улыбка – печальной.

– Ты… – это ты?

– Не думаю, – ответила она.

– Ты не остановишь меня.

Корней понял, что именно придает ему решительности в этом страшном лабиринте: его ноша. Пока он спасал Оксану, Оксана спасла его.

– Я не собираюсь тебя останавливать, – сказала мама. – Я хочу, чтобы ты остановил Песочного человека.

Он замешкался в проходе. Коридор обрывался сплошной стеной света.

– Ты знаешь как?

– Нет, но я знаю где.

Призрак перевернул бутылку вверх донышком. Коньяк полился на землю. Он размывал грязь, под слоем дерна обнажился холст. Картина Филипа. Красное на красном.

– Здесь – гнездо Песочного человека. Он прячется от тебя.

– Почему?

– Он тебя боится. Он умирает от страха.

– Что же во мне такого особенного?

– Все. Когда я была беременной, мне чудилось, что во мне сгусток света, а не ребенок. Ночами мой живот сиял, будто я носила солнце. Только этого никто больше не видел. Иногда ты жег мое нутро, но чаще – дарил успокаивающее тепло.

– Ты не рассказывала.

Корней ощутил сухость во рту и влагу на ресницах.

– Ты никогда не плакал, – продолжала мама. – Хотела бы я, чтобы ты ревел, как нормальные дети. Ты лежал в колыбели и, если я забывала задернуть шторы, смотрел на солнце. Я боялась, что ты повредишь сетчатку. И я… я боялась тебя. Собственного сына. Потому что ты менял лица. Врач говорил, у меня послеродовая депрессия. Но я же видела своими глазами – по ночам ты становился другими людьми. Молодыми и старыми, мужчинами и женщинами.

Слеза капнула на лоб Оксаны и потекла, освобождая от инея нос и щеку.

– Поэтому… ты приводила мужчин?

– Да, – просто сказала мама, – чтобы не оставаться с тобой наедине. Чтобы сбежать от тебя, чтобы жить обыкновенной жизнью.

– Мне так жаль.

– Прости меня.

– Я прощаю тебя.

– Прости.

– Я прощаю.

– Прости.

– Я…

Бутылка покатилась по камням, расплескивая коньяк. Камень опустел.

– Как тепло… – прошептала Оксана.

– Сейчас будет еще теплее, – сквозь слезы ответил он. И вышел из лабиринта.

5.11

Филип увидел Корнея издалека. Парень стоял по пояс в воде и держал на руках промокшую Оксану. Над поверхностью озера стелилась странная золотистая дымка. Будто светлячки порхали вокруг. Сияние медленно всасывалось в песок, уходило на дно. Ладони Корнея покрывали флуоресцентные перчатки. Они удивительным образом отпечатывались на коже Оксаны.

Но вот дымка рассеялась, мерцающие пятна растаяли, как и то, что Филип принял за перчатки.

– Какого дьявола? – Камила пошатывалась рядом.

Корней вышел на берег. Его лицо преобразилось. Сделалось резче, худей. Точно годы пролетели, а не минуты с момента их расставания. Так выглядели нетленные мощи святых в саркофагах: «торжественно плохо» – сформулировал Филип. В сознании художника всплывали попеременно то старинные гравюры с рыцарями, то загримированные персонажи «Кабинета Калигари».

– Это ты, – понял Филип, – ты светился.

Корней молча прошел к костру, такому блеклому после светопреставления.

Голова Оксаны безвольно запрокинулась, волосы спутались.

– Что с ней? – напряженно спросил Филип.

– С ней все в порядке, – сказал Корней тихо и добавил: – Я так думаю.

– Думаешь?

Корней уложил девушку возле огня и ласково погладил по щеке. Ее веки были опущены, мышцы расслаблены. Полная грудь двигалась мерно.

– Она спит… – прошептала Камила и опустилась на колени, словно собиралась помолиться.

– Да, – подтвердил Корней.

Отблески пламени – от костра, от воспоминаний о волшебном свете – скользили по коже Оксаны.

– Но почему она не превратилась?

– Превратилась. В озере. Я сумел ее вернуть.

– Ты… вылечил ее? – Филип сел, обессиленный, на стул. – Откуда ты знал как?

– Я не знал. Мне было больно, – Корней дотронулся до сердца, – а потом все стало белым.

– Как твои руки, – сказала Камила, и Филип обрадовался, что не сошел с ума.

– Да. Я перенесся.

– Что это должно означать?

– Я очутился в другом месте, далеко отсюда. В лабиринте из плит.

Корней говорил, не отрывая взора от Оксаны. Капли влаги полыхали бриллиантами на девичьем лбу.

– …Я нес ее по узким коридорам, и там были разные люди. Вик, моя мама, мой начальник. Одни пытались меня остановить. Вторые были заняты. Я шел, а Оксана оттаивала. Может, это была ее душа?

– Ты вынес ее душу? – завороженно спросила Камила. – Как погорельца из пожара?

– Я словно знал, что мне делать. Словно для этого родился.

– Погоди, погоди… – Филип сгорбился, чтобы дотронуться до плеча Оксаны – холодного, настоящего. – Ты побывал в том месте, куда попадает разум сомнамбул?

– Я таким его видел. Садом камней из моего детства. Другие увидели бы иначе.

– Нет никаких других, – после минутной паузы сказал Филип. – Ты – долбаный светящийся рыцарь. Ты похитил Оксану из лап Песочного человека.

– Ты смог бы повторить? – спросила Камила. – Если бы я попала в лабиринт, ты бы сделал так, чтобы я никого не убила?

Филип вгляделся в Корнея.

– Мне кажется, я смог бы.