Клювы

Растрепанный лунатик в цветастой тунике приземлился на камни. Очередь изрешетила его от паха до грудины. Второй рухнул следом с простреленным черепом. Но третий вклинился в строй солдат и, прежде чем пасть, пырнул ножом автоматчика. Раненый заскулил, хватаясь за живот.

Ракшасы скатывались по насыпи. Их поджидали багры. Повар рубил топором, кровь заливала траву. Адамов командовал, укрывшись за экскаватором.

Филип, пригибаясь, засеменил к бойне. Схватил порезанного автоматчика, поволок. Камила оказалась рядом, подсобила.

– Живи, пацан!

Раненого доставили к грузовику, где на помощь пришел врач.

Филип оглянулся.

Число лунатиков во дворе умножалось. Автоматчику, дергающему затвор, тесак снес нижнюю челюсть. Его коллегу проткнул насквозь металлический кол. Двое добровольцев застыли посреди поля боя, их лица ничем не отличались от лиц лунатиков. Ужас сковал мышцы. И враг воспользовался заминкой: добровольцы были вмиг погребены под извивающейся сворой.

– Придержите здесь! – крикнул доктор.

– А… да…

Филип зафиксировал компресс на животе солдата.

Девушка в кигуруми-пижаме пришельца Стича орудовала чем-то вроде богато украшенного чекана. Загнутое острие вошло в горло рыжего парня и вынырнуло с другой стороны. Бесноватый Стич вырвал оружие, позволяя рыжему упасть. Щеки пришельца покрылись красными веснушками, пижама – темными кляксами. Чекан воткнулся в основание шеи нерасторопного добровольца. Сержант навел автомат и в упор расстрелял сомнамбулу. Девичья голова взорвалась в продырявленном капюшоне Стича.

Ракшасов становилось больше, чем бодрствующих. Они ложились под пулями, но тем самым мастерили баррикады для наступающих собратьев. Визжащего добровольца утянули под трупы. Лунатик ткнул вилами. Оператор колл-центра завертелся, из его глазниц сочилась кровавая слизь.

– Бей! Бей их! – подбадривал Адамов.

Топор повара сек головы. Мускулистый санитар морга отобрал у убитого солдата автомат и прикладом глушил врагов.

Страшно захрипел раненый парнишка. Выгнулся дугой и опал.

– Умер… – Доктор размазал кровь по щекам.

Одна из медсестер рванула по аллее.

– Гррр! – Обнаженный громила съехал с насыпи. Филип не поверил своим глазам, настолько гротескно смотрелась бензопила в лапах сомнамбулы. Зубья вгрызлись в позвоночник зазевавшегося волонтера. Содрали лицо диспетчеру такси.

– Ах ты, сука! – Адамов наконец отклеился от экскаватора и побежал к пронзенному вилами солдату. Подхватил автомат. – Жрите!

Ствол задергался, отдача повела Адамова вправо. Пули продырявили двух ракшасов и трех добровольцев. Полотно пилы с радостным жужжанием отрезало руку пожилого фасовщика. Запахло жжеными волосами: это горел коллаген, содержащийся в костях. От вони дерьма и крови тошнило.

Филип, не слушая увещеваний Камилы, пополз к фасовщику, но понял на полпути, что тот обречен. Вместо него он вырыл из-под тел окровавленного мальчишку – последнего оставшегося в живых волонтера. И вновь Камила помогла, взяв раненого за щиколотки.

Голая женщина прыгнула на ковш экскаватора, оттуда спикировала на спину повару. Нож вонзился в загривок. Повар рухнул на колени. Бензопила сняла голову с его плеч, обрубок брызнул алым фонтаном.

Молодой солдат ползал на четвереньках среди трупов. Его кишки выпали и волочились по телам товарищей. Мелко трясся изувеченный доброволец. Филипу хотелось вырвать себе глаза.

Кольцо смыкалось вокруг кучки защитников. Лунатик загребал перед собой косой-литовкой. Сталь мелодично пела. И легко рассекала глотки. Люди с клинками в зубах лезли на верхний ярус ворот – вопль караульных потонул в бульканье. Все одиннадцать рядовых были убиты. Только сержант отстреливался, прикрывая медпункт.

– Нужно уходить, – сказал Филип.

– Да, но… – Врач посмотрел на стонущего волонтера.

– Грузите его в машину.

Врач засуетился. Филип заметил капитана: тот сел на лавочку под картой Вышеграда и тупо смотрел, как гибнут его подчиненные.

По кабине грузовика что-то забарабанило. Скрипнули рессоры.

– Они сверху! – закричал Филип.

Капитан сунул в рот пистолет и спустил курок. Его тело безвольно обмякло на лавке.

– В сады! – скомандовал санитар морга. Адамов пропал, и санитар пытался вывести людей из оцепления.

Добровольцы отступали к Леопольдовым воротам. Филип сжал запястье Вилмы, которая в течение всего боя пряталась за кустами, и они побежали. Как раз вовремя: ракшасы повалили из грузовика. Врач лег на волонтера, будто хотел его защитить. Смерть настигла обоих.

Визжащую медсестру лунатики оторвали от земли и швырнули в пропасть за парапетом. Трое добровольцев (кажется, это были ночной продавец, пекарь и уличный музыкант) умерли под барочной аркой. Бармен встал на корточки у ротонды и молился Иисусу, Марии и святому Яну Непомуцкому. Господь, в которого он верил, принял его душу минуту спустя.

Вилма рыдала. Легкие горели огнем.

Возле часовни Филип понял, что их осталось двое: он и Вилма.

Санитар, сержант, Камила либо были мертвы, либо (он смел надеяться) свернули к кладбищу.

Лунатики растекались по Вышеграду.

«Всё, – подумал он. – На этом все, Яна».