Клюв/ч

Послан в мир людей, чтобы уничтожить человечество.

Сослан в будущее за попытку уничтожения человечества.

Задача выполнена…

Расправляю крылья.

Поднимаюсь в черное небо в тусклом свете тающего сатурнового месяца.

Вселенная ждет

– …уважаемые пассажиры, ваш рейс задерживается…

Симплекс сердится, Симплекс звонит кому-то неведомо кому, буду-буду, когда-то буду, неведомо когда. Кто-то там бесконечно далеко сердится, ждет, где-то там, бесконечно далеко дом, – большой, уютный, подсвеченный пламенем очага, пахнущий медом и пряностями.

Симплекс садится за столиком где-то нигде, возле окна, за которым взлетают и опускаются самолеты, и плавно поднимается в небо луна – Симплекс ждет, когда она дойдет до перегородки в окне, сядет на неё, как на жердочку.

Симплекс считает часы – час ночи, два часа ночи, три часа ночи, это еще только будет, а сейчас только час, и еще ждать целых шесть часов, прежде чем – уважаемые пассажиры, пристегните ремни – и вдавит в кресло, мягко, и в то же время удушающе, и город за стеклом качнется влево, потом вправо, потом скользнет вниз по причудливой дуге, скроется где-то нигде.

Симплекс смотрит на маленькую гостиницу, затаившуюся между колоннами, смотрит на цены, думает, как будет там долго ворочаться, пытаться уснуть – морщится. Устраивается поудобнее за столиком, понимает, что пропустил момент, когда луна села на жердочку, она уже поднялась выше. И даже если наклониться над столом, луна все равно окажется выше.

Скоро все кончится, говорит себе Симпеклс.

Скоро.

Шесть часов.

А потом будет дом, пропахший корицей и пряностями, подсвеченный пламенем очага, и огромная постель, куда можно нырнуть, как в море.

Симплекс перебирает салфетки на столе, пишет формулы, играет с ними, как с кубиками, а если так, а если так, а если эдак…

Вселенная настораживается.

Ждет.

Пугается – когда Симплекс заходит в тупик, не знает, куда двигаться дальше, похоже, что никуда, похоже, что все запуталось, безнадежно и безвозвратно. В какой-то момент Симплекс уже готов скомкать салфетки (вселенная в ужасе), и правда, комкает, бросает, обреченно смотрит на часы, отсчитывает бесконечные минуты. Спохватывается, находит тот ключик, которым открывается нагромождение цифр, – снова разворачивает салфетки, дописывает, собирает по кусочкам.

Вселенная выдыхает.

Вселенная смотрит, читает, познает саму себя.

– …уважаемые пассажиры, ваш рейс задерживается…

Симплекс сердится, Симплекс звонит кому-то неведомо кому, буду-буду, когда-то буду, неведомо когда. Кто-то там бесконечно далеко сердится, ждет, где-то там, бесконечно далеко дом, – большой, уютный, подсвеченный пламенем очага, пахнущий медом и пряностями.

Симплекс садится за столиком где-то нигде, возле окна, за которым взлетают и опускаются самолеты, и плавно поднимается в небо луна – Симплекс ждет, когда она дойдет до перегородки в окне, сядет на неё, как на жердочку.

Кажется, это уже было, говорит себе Симплекс, – час ночи, луна на жердочке, шесть часов, растянутые в бесконечность. Или не было, думает Симплекс, да нет, не могло этого быть. Снова разворачивает салфетки, так, на чем он остановился, вот здесь…

…снова играет с цифрами, перебирает одну за другой…

Вселенная смотрит, слушает, познает саму себя…

…разбился на взлете, все пассажиры погибли…

…Симплекс этого не узнает, вселенная позаботится, чтобы не узнал, чтобы смотрел на часы, считал – один, два, три, четыре, пять, шесть – перебирает салфетки, играет с цифрами…

Вселенная ждет.

Познает саму себя.

Сентябрельник, сентябрядцатое сентября

Октябрельник, октябрядцатое октября.

…ну, вот уж даже не знаю, про что я должна писать на премьере в Опере – а ведь это первое в моей жизни задание, и только попробуй выполнить не на шестерку с плюсом, – и не видать мне столичной газеты, как своих ушей, да что столичной газеты, меня даже в какой-нибудь «Сельский вестник» не возьмут, и прозябать мне на кассе какого-нибудь Гурмана-дурмана до конца моих дней. Знать бы, что заинтересует достопочтенную публику – высоченные арки, неспешно прогуливающиеся по коридорам, изящные лестницы, что обмахиваются не менее изящными веерами, или витражи, которые уютно устроились в окнах, кокетливо подмигивая солнечными бликами. Или писать о платьях, что пришли на премьеру, и так торопились, что забыли взять с собой хозяев? Например, вот это, темно-вишневое с кружевами…

…а?

Ой, простите, марсала, марсала, цвета марсала – с кружевами, или вот это миленькое платьице с коротким подолом, который кажется рваным, отличная задумка…

…а?

Ой, простите, я не знала, что у вас оторвался подол, это ж надо ж было так опростоволоситься, какой конфуз… это я про себя, конечно… сию минуту стираю написанное, н-да-а-а, меня только в Оперу пускать…