Ключи от Стамбула

От падишаха тщательно скрывали, но, благодаря Игнатьеву, он знал, что в последние годы численность турецкой нации стала заметно уменьшаться, а число райя в той же пропорции расти. Ослабевши духом, уменьшившись числом, мусульмане всё чаще прибегали к помощи тех, кого они раньше беспощадно угнетали. и военного министра, от этих планов не отказались и теперь.

Николай Павлович, часто общавшийся с великим везиром и сераскиром (военным министром), обратил внимание на план вербовки шести или семи тысяч христианских «рекрутов», которым, после определённой выслуги лет, будут дароваться все привилегии, какими пользуются мусульмане, и счёл нужным обсудить его с Абдул-Азисом, чей взгляд заметно поостыл.

— Они станут турками в политическом смысле, но христианами в религиозном, — поспешил он успокоить своего царственного визави. — Это и удобно, и терпимо для сохранения самодержавия. Главное вести дело так, чтобы в стране не возникало трений между классами и религиозными структурами. Если Турция не избежит конфликтных ситуаций, а их-то вероятнее всего желает Австрия-Венгрия, мечтающая прибрать к своим рукам Боснию и Герцеговину, в империи возникнет хаос, бесконечная гражданская война. Это станет поводом для уничтожения монархии и распада государства. Я уже не говорю о том, что на берегах Босфора может возникнуть держава, обладающая большими средствами обеспечения своего подлинного суверенитета. В этом смысле, я полностью согласен с моим бывшим коллегой лордом Литтоном, который считал невозможным, чтобы турки, ослабевшие в бесчисленных кровопролитных войнах, сумели возродить и сохранить свою необыкновенную империю. Вот почему так важно, чтобы в стране сохранялось спокойствие. А что касается экономического развития Турции, обещанного Западом, то я уверен, что оно не состоится, пока не будут обеспечены политические права ваших подданных. Я заявляю это открыто и твёрдо, как заявлял всегда, что цель России бескорыстна, но что она связана крепко и неразрывно узами веры. Вот отчего мы, русские, живо сочувствуем всему тому, что может обеспечить счастье народонаселения Турции. Вашему величеству известно, что русская политика по Восточному вопросу напрямую соотносится с глобальными внешнеполитическими интересами России в европейском и мировом масштабе, держа на примете другие проблемы в международных отношениях и прежде всего, проблему Германии. Да, да! Она ведёт себя, как слон в посудной лавке. Вот почему для нас лучше иметь в соседях мирную Турцию, нежели воинственную Германию. — Глаза Абдул-Азиса потеплели. — В случае же возникновения революционного брожения в Османской империи, Россия будет действовать за мирное разрешение конфликта в интересах балканских славян. Я думаю, это понятно.

— Прежде всего, откровенно, — заметил властитель османов и тут же задался вопросом. — А что станет делать Россия, если сложившееся равновесие на Балканах начнёт меняться насильственным путём, то есть, в случае возникновения войны?

— Кого с кем? — попросил уточнить вопрос Игнатьев, медленно перебирая чётки по давно усвоенной привычке.

— Допустим, с той же Австрией?

Игнатьев выдержал его колючий взгляд. Ответил прямо.

— В случае возникновения войны Россия вынуждена будет действовать в согласовании с силами «европейского концерта» или с союзными державами, входящими в Союз трёх императоров. Лично я этот Союз не одобряю.

— Я что-то Вас не понимаю, господин посол, — сказал Абдул-Азис. — Мой мустешор считает, что Союз трёх императоров делает Россию агрессивней и даже сильнее.

— Напротив! — воскликнул Николай Павлович, мысленно назвав министра иностранных дел Ферид-пашу тупицей. — Триумвират нам связывает руки. Не будь его, я думаю, вопрос с Проливами давно был бы решён. Тем более, что государь император считает крайне нежелательным вовлечение России в военное соперничество с Турцией. Военная альтернатива в решении Восточного вопроса не фигурирует в правительственных планах.

Наслышанные о частых аудиенциях, которыми балует Абдул-Азис российского посла, в дипломатических миссиях западных держав не смолкали пересуды.

— Султан потворствует Игнатьеву с такой готовностью, с таким неизменным радушием, что просто оторопь берёт!

— Этому нет объяснения!

— Заметьте, Абдул-Азис ничуть не озабочен тем впечатлением, которое он производит на своих министров и весь посольский корпус.

— Бьюсь об заклад, Игнатьев взял на себя роль бдительного опекуна турецкого султана, дабы никто не покусился на его политическое целомудрие, — кривил в усмешке губы сэр Генри Эллиот, поглядывая на дымок своей сигары. Посол её величества королевы Англии уже не знал, как изменить ситуацию и чем задобрить Порту.

— Во всех домах Константинополя только и разговоров, что о влиянии русского посла на умонастроение султана, для которого даже его министры это сброд, бродяги и позорные твари, — подливал масла в огонь французский посланник Буре. — Абдул-Азис ежедневно рубил бы им головы, будь он по-настоящему кровожаден.