Ключи от Стамбула

Помня о том, что летняя резиденция немецкого посольства находится в Буюкдере неподалёку от российской, Николай Павлович заверил коллегу, что будет рад общаться с ним хоть каждый день, нашлась бы тема для беседы.

– О! – воскликнул граф. – Тем для разговоров у нас будет предостаточно. Политика это такая штука…

Затем поочерёдно наведались другие.

И каждый, так или иначе, касался событий в Румынии, не забывая спросить, с какой программой Николай Павлович прибыл в Турцию?

– Должен сказать, – сморщил нос представитель королевской Англии лорд Литтон (он же барон Даллинг и Бульвер) наречённый Уильямом Генри, – Стамбул – вонючий городишко. Стоит подуть ветру с моря, как содержимое канализации буквально плещется у ваших ног и запах, сами понимаете, ужасный.

Игнатьев понял, что особым тактом он не отличается, но в тонкостях Восточного вопроса сэр Генри Бульвер-Литтон разбирался превосходно; это стало ясно сразу же, как только они оба коснулись этой болезненной темы.

– Признаюсь, – откровенничал сэр Бульвер, – что мне, много лет уже пребывающему в качестве английского посланника при Порте Оттоманской, никак невозможно сделать так, чтобы тема внешней политики России не заставляла задуматься над тем, каковы нынешние претензии и будущие намерения вашей державы? – слово «вашей» он выделил голосом.

Николай Павлович честно ответил.

– Сознавая всю ответственность перед моим Отечеством, смею заверить вас, что ни государь император Александр II, ни российское правительство не могут мириться с большинством положений Парижского договора. Разумеется, и мне как полномочному министру, хотелось бы отстоять честь и достоинство России.

– Каким образом? – полюбопытствовал лорд Литтон, чьё лицо сразу стало скучным.

– Восстановлением права первенства на черноморских водах, возвращением части Бессарабии и прекращением стеснительной не для одной России, но и для султана коллективной опеки Турции великими державами. – Поскучневшее разом лицо лорда Литтона, заставило его сказать о самом важном.

– Статьёй одиннадцатой Парижского трактата, согласно которой «Чёрное море объявлено нейтральным», Россия лишилась права иметь черноморский военный флот. Это ужаснейшее положение!

– Для вас позорное?

– Позорное донельзя.

– Горчакову, разумеется, хотелось бы его исправить?

– Не только ему, но и мне, – прямо ответил Игнатьев, умалчивая о своих коренных разногласиях с министром иностранных дел России. Горчаков слишком верил в «европейский концерт», самовлюблённо полагая, что громкие заявления, остроумные фразы, и блестящие дипломатические ноты помогут добиться большего, нежели ставка на кропотливую, систематическую, внешне не всегда заметную работу, без которой немыслимо основательное и плодотворное, по сути, достижение поставленной цели. Изучая военный потенциал Турции, Николай Павлович понял, что Россия тоже в срочнейшем порядке должна основывать свой броненосный флот, вопреки всем запретам, а потом уже искать соглашений непосредственно с Портой. Стоящую под парами, в полном боевом вооружении, готовую в любой момент выйти в открытое море эскадру ни один параграф не перечеркнёт. Политиков надо уметь ставить перед фактом! А соглашение с Турцией следовало готовить исподволь, избрав выжидательную тактику, ибо всегда могло возникнуть то или иное замешательство в делах Европы, которое бы способствовало нашему сближению и договору с Портой. Он ни на йоту не верил Европе и, в отличие от Горчакова, меньше всего уповал на значимую силу конференций, быстро уловив, что в Восточном вопросе все державы в какой-то мере враждебны России, и на этой почве легче всего будет возникнуть новой коалиции, направленной против неё. Учитывая всё это, ему больше всего хотелось избежать новых обязательств России перед другими странами, в особенности перед Англией и Францией.

– Вы полагаете, ваши мечтания осуществятся? – барственно расположившись в кресле, задался вопросом лорд Литтон, и в его голосе послышалась усмешка.

– Я не просто полагаю, я уверен, – твёрдо ответил Игнатьев.

Он знал, с кем и как разговаривать. В лице англичанина Николай Павлович видел давнего врага России, прочно пустившего корни своей резидентуры при Константинопольском дворе. Граф Брасье де Сен-Симон шепнул ему, что посол её величества королевы Англии сэр Генри Бульвер-Литтон пользуется исключительно большим влиянием на Абдул-Азиса и держит в своих руках все нити дворцовых интриг.

– Ну да, ну да, – пробормотал англичанин в конце их недолгой беседы, покидая кресло для прощального рукопожатия. – Ваша искренность и вера в справедливость лучше всяких слов говорят мне о том, что человечество стоит не в конце, а в начале своей истории.

Вечером студент посольства Кимон Аргиропуло привёз из города турецкую листовку.