Ключи от Рая. Часть 2

Здесь ты еще, Господи? Или надоело уже тебе слушать мой жалкий лепет? Буду надеяться, что все-таки ты меня слышишь. Видишь, опять надеж­да. Люди всегда надеются, и что у них есть еще в этом мире, кроме надежды? Виго вот говорит, что надо мне к тебе обратиться, попросить взять мою жизнь под твой всевышний контроль. Только не привык я ничего просить, Господи. Наверное, это и есть гордыня, я понимаю. И Виго был прав, го­воря об этом. Только не буду я ничего просить у тебя: зачем, если ты и так все мысли мои знаешь? А не знаешь, так посмотри, загляни в мою душу — должна же она где-то быть у меня. Не болела бы, если бы не было ее. Ты же такой всемогущий, все­знающий — так посмотри, узнай, чего я хочу. За­чем просить, если и так ты все видишь? Ты сильнее, мудрее, могущественнее нас. Говорят, что именно ты нас и создал. Зря ты вообще-то сделал это, но речь сейчас не о том. Ты мудрее нас, а значит, луч­ше нас должен знать, что нам надо. Так помогай же нам сам, не жди, пока мы просить тебя будем. Ведь это нормально, так должно быть. Если я вижу, что кому-то нужна помощь, а я могу помочь, — ведь не жду я, пока попросят меня, сам помогаю. И сты­жусь, смущаюсь, когда благодарят меня потом. Мог бы — вообще помогал бы инкогнито. Да, кто-то

скажет, что это эго мое говорит недоразвитое, вы­пячивает себя, благодетелем хочет почувствовать. Только не так все это — тебе ли не знать этого? На деле ведь все гораздо проще оказывается. Помогай, если можешь помочь, если видишь, что нужна че­ловеку твоя помощь. Вот и все — зачем нужны все эти мольбы, почему человек в слезах должен по­мощь твою вымаливать? Тебе ведь стыдно должно быть, когда перед тобой на колени падают. И если даже мы, малые и неразумные, понимаем это, то неужели ты не понимаешь? Не верю я, что не по­нимаешь, отказываюсь верить...

Но я отвлекся, речь ведь сейчас обо мне. Знаю, что, может быть, ошибку делаю, только все рав­но не буду я тебя ни о чем просить. Ты велик, мне никогда не сравняться с тобой, да и не думаю я об этом. Но если ты стремишься к свету, то ведь и я не против этого, сам любому гаду глотку перегры­зу. Так почему не идти нам вместе? Да, я знаю свои возможности — но ведь не всем создавать миры, должен же кто-то и мелочами заниматься. Могу ли я обещать что-нибудь? Могу, наверное. Верен тебе буду, честен буду. Не предам никогда. Готов до конца пройти свой путь, каким бы он ни был. Но не на правах раба. И если моего желания сотруд­ничать с тобой — а не служить тебе — мало, если я не прав и не достоин помощи твоей, то просто убей меня сейчас, на этом самом месте...

В ручье громко плеснула рыба, я вздрогнул. Провел рукой по волосам, потом медленно поднял­ся с земли. Ладно, Господи, не серчай там на меня. Но и не забывай того, что я сказал.

Второй раз я увидел Серафиму через два дня. Мне было скучно, я решил пройтись вверх по те­чению ручья, там я еще не был. Хотел ли я уви­деть Серафиму? Не знаю. Казалось, что-то тянуло меня в ту сторону, я словно слышал некий необъ­яснимый зов, которому не мог сопротивляться.

Я шел больше часа, солнце уже давно перева­лило за полдень. Ручей плавно поворачивал впра­во, образуя на моей стороне неширокий песчаный плес, я вышел к нему — и вздрогнул, увидев Се­рафиму. Она купалась в ручье, ее мокрые волосы темными струями спадали на плечи.

— А вот и наш герой, — улыбнулась Серафи­ма, увидев меня. — Ну подходи, подходи, не стес­няйся.

Я чувствовал себя весьма неловко, — наверное, если бы Серафима меня не заметила, я бы просто шмыгнул обратно в лес. Но теперь прятаться было уже поздно.

— Здравствуй, — сказал я, подойдя к бере­гу.— Не холодно?

Вода в ручье и в самом деле была на редкость холодной. Я купаться в ней пока не решался.

— Мне никогда не бывает холодно, — завери­ла Серафима.