Ключи Марии

Клейноду недавно исполнилось восемьдесят два. Так что думать о нем, как о «младшем», казалось чем-то и странным, и смешным. С другой стороны, мысли о его недавно умершем отце, возраст которого Олег не уточнил, но примерно мог вычислить, настраивали на определенный позитивный лад и словно подсказывали Бисмарку, что он занимается правильным делом, делом, которое явно ведет к долголетию, ведь и Георгию Польскому, если верить правнучке и фотографии из Греции, уже сто восемь, и Виталий Петрович Клейнод-папа, умерший пару лет назад, если и не дожил до ста, то только чуть-чуть, хотя вполне мог и дожить, если допустить, что сын у него родился сразу после совершеннолетия отца. Правда, имущественный ценз у этих двух археологов-долгожителей очень даже различался. Георгий Польский обитал в своем доме на греческом острове и деньгами помогал родне в Киеве. А Виталий Петрович бедствовал себе на Подоле и зависел от каких-то лекарств, которые только Польский мог достать и прислать. И как только передачи с греческого острова на Подол прекратились, жизнь Клейнода-отца закатилась, как вечернее солнце.

Клейнод-сын, к сожалению, не знал названия присылаемого из Греции лекарства. Зато знал, что папа страдал от рака желудка и гипертонии. И белые мельчайшие кристаллики, практически – белый блестящий песочек, а не привычный аптекарский порошок, не только освобождали папу от боли и от скачков давления, но и давали удивительную для состояния его здоровья и возраста силу и энергию. Одного сложенного «фантика» с этим лекарством, весом не больше двух грамм, ему хватало на несколько месяцев.

Клейнод с завистью рассказывал, как отец вдруг решил заняться скандинавской ходьбой, добыл где-то старые лыжные палки и выходил ночью на двухчасовую прогулку. Проходил он всю Константиновскую аж до автомобильных салонов, и потом возвращался домой и все еще не хотел ложиться спать, бродил по квартире, мыл посуду.

Странно, что это лекарство Польский присылал в письмах. Бисмарк просил сына археолога поискать конверты с обратным адресом. Тот пообещал, хотя сразу предупредил, что в их квартире вещи и документы пропадают бесследно. А потом добавил, что и паспорт свой потерял уже как год. В любом случае, теперь у Клейнода есть номер мобильника Олега и если он что-то найдет, то обязательно позвонит!

– Удивительно, сколько интересного можно узнать в обмен на пачку пельменей и бутылку херсонского «Каберне»! – все еще радовался Олег.

Холодный суп, оставленный ему Риной, не вызвал аппетита. А подогревать его не хотелось. Не хотелось отвлекаться от сегодняшней встречи с этим разговорчивым старичком. Олег припоминал различные детали их беседы, вспоминал и саму квартиру, мебель, захламленную кухню, странный запах, в котором улавливались и нотки мокрых обмылков, и дыхание теплой сырости. И да, раскрыл старик тайну общественной организации «Институт-архив», от имени которой он отправлял товарищу отца требовательные письма. Оказалось, что некий молодой человек попросил у старика зарегистрировать по его адресу общественную организацию и дал ему за это пятьсот долларов. А потом принес какие-то бумаги на подпись, показал сыну археолога две печати: круглую и прямоугольную с адресом. Круглую забрал себе, а прямоугольную оставил старику. Так что Клейнод теперь чувствовал себя не просто стариком, а учредителем важной общественной организации. А на вопрос Бисмарка: «Чем занимается Институт-архив?», он ответил: «Да тем же, чем другие такие же – ничем!»

Улыбка сама появилась на лице Бисмарка от воспоминаний о Клейноде. Он теперь думал, что действительно: старики – как дети. Только детям надо дарить конфеты, если хочешь им понравиться и вызвать доверие! А старикам надо что-то соленое – пельмени, консервы!

Чтобы отвлечься наконец от семьи Клейнодов, Олег достал перстень-печатку, покрутил в руках, надел на безымянный палец правой руки и удивился, как комфортно стало пальцу. Перстень наделся на первую фалангу, как будто это был обычный ритуал. Он не давил и не болтался, он просто «уселся» на свое место так, как король садится на трон.

Каждый раз, когда взгляд Олега падал на украшенный древним перстнем палец, улыбка Олега становилась еще более осмысленной, более самоуверенной и более не связанной с семьей Клейнодов, последний представитель которой доживал свой век на Межигорской.

Перед сном Олег выпил чаю и только после этого снял перстень и спрятал. В доме было непривычно тихо. Удивительным образом Бисмарк ощущал, как нечто странное и необычное, отсутствие Рины. Хотя мысли о том, что она может прийти в любое время, даже в пять утра, немного огорчали. Человек, которого он впустил к себе, пусть даже на время, должен был бы подчиняться его правилам, а не жить по своим. Но Бисмарк с самого начала дал слабину и теперь эту ситуацию не исправить. Он сам пошел с ней пить, он сам дал ей ключ, он не выгнал ее, когда понял, что ключ она передала кому-то еще.

В одиннадцать позвонил Адик.

– Ну как там с написанием истории украинской археологии? – спросил он.

– Очень интересно! Думаю, что будут сюрпризы!