Ключи к полуночи

"Какого черта он делает?" — мысленно поинтересовался Алекс.

— Теперь, я уверен, вы видите эту дверь, — сказал Инамури.

— Да, — сказала Джоанна.

— Коснитесь ее.

Она подняла одну руку и потрогала пустой воздух.

— Какая она? — спросил Инамури.

— Холодная и шероховатая, — сказала она.

— Постучите по ней костяшками пальцев.

Она беззвучно постучала по ничему.

— Что вы слышите?

— Приглушенный, звенящий звук. Это очень толстая дверь.

— Да, — сказал Инамури, — и она заперта.

Лежа в полуразложенном кресле и одновременно существуя в другом времени и месте, Джоанна исследовала несуществующую дверь.

— Да, — сказала она, — дверь заперта.

— Но вам надо открыть ее, — сказал Инамури.

— Зачем?

— Потому что за ней находятся двадцать лет вашей жизни. Первые двадцать лет. Вот почему вы не можете ничего вспомнить из них. Они находятся за этой дверью. Их заперли от вас.

— О, я поняла.

— К счастью, я нашел ключ, который может отпереть эту дверь, — сказал Инамури. — Вот он здесь.

Алекс усмехнулся. Ему понравился творческий подход доктора к этой проблеме.

— Это большой железный ключ, — сказал Инамури. — Большой железный ключ, надетый на железное кольцо. Я потрясу им. Вот так. Слышите, как гремит?

— Да, слышу, — произнесла она.

Инамури делал все настолько умело, что Алекс уже был на грани того, чтобы тоже услышать.

— Я кладу этот ключ в вашу руку, — говорил он Джоанне, а сам даже не пошевелился в своем кресле. — Вот. Теперь он у вас.

— Я держу его, — сказала Джоанна, зажимая в руке воображаемый ключ.

— Теперь вставьте ключ в дверь и поверните его. Вот так. Молодец. Отлично. Вы отперли дверь.

— И что теперь будет? — спросила Джоанна. Она была заметно встревожена.

— Толкните дверь, откройте ее, — сказал доктор.

— Она такая тяжелая.

— Да. Но она все равно открывается. Слышите, как скрипят петли? Она была долго, долго закрыта. Но она открывается, открывается... открывается полностью. Так. Вы сделали это. Теперь переступите через порог.

— Ладно.

— Вы переступили?

— Да.

— Что вы видите?

— Нет звезд.

— Что вы хотите этим сказать?

Она молчала.

— Сделайте еще шаг, — сказал Инамури.

— Как скажете.

— И еще. Всего пять шагов.

— Три... четыре... пять.

— Теперь остановитесь и осмотритесь вокруг.

— Я смотрю.

— Где вы?

— Я не знаю.

— Что вы видите?

— Полночь.

— Уточните.

— Только полночь.

— Объясните, пожалуйста.

Джоанна глубоко вздохнула.

— Ну, я... вижу полночь. Самую совершенную, непроглядную темноту, какую только можно вообразить. Густую. Почти жидкую. Струящееся полночное небо обтекает со всех сторон землю, все крепко запечатывая, оно тает как шоколад. Чернильно-черная темнота. Звезд нет совсем. Безупречная темнота. Ни пятнышка света. А также нет звука. Ни ветра. Ни запахов. Чернота — единственное, что есть, и так продолжается снова и снова и до бесконечности.

— Нет, — сказал Инамури, — это не правда. Двадцать лет вашей жизни начнут раскрываться перед вами. Вот уже началось. Разве вы не видите? Разве вы не видите, как мир вокруг вас возвращается к жизни?

— Ничего.

— Посмотрите внимательнее. Может быть, сначала и нелегко заметить, что происходит, но это происходит. Я дал вам ключ от вашего прошлого.

— Вы дали мне только ключ от полуночи, — произнесла Джоанна, в ее голосе прозвучало отчаяние.

— Ключ от прошлого, — настаивал доктор.

— От полуночи, — произнесла она несчастно. — Ключ от темноты и безнадежности. Я не знаю, кто я. Я не знаю, где я. Я одна. Совсем одна. Мне не нравится здесь.

Глава 41

К тому времени, когда они уходили из приемной Оми Инамури, Киото завладела ночь. Север припас много ветра, которым щедро расплачивался со случайными прохожими. Холодный зимний воздух проникал сквозь одежду, и кожу, и плоть, доходя до костей. Уличные лампы давали тусклый свет и творили причудливые тени на мокрой мостовой, на грязной слякоти сточных канав и на сваленном в кучи вчерашнем снеге.

Ничего не говоря и не трогаясь с места, Алекс и Джоанна сидели несколько минут в ее машине, дрожа от холода и выпуская клубы пара при каждом выдохе. Мотор работал. Ледяной пар вырывался клубами из выхлопной трубы, бросался вперед и, относимый боковым ветром, корчился, как будто он был живым, а затем его подхватывал другой порыв ветра. Алекс и Джоанна ждали, когда обогреватель смягчит болезненно острый, холодный воздух внутри салона автомобиля. И они думали.

Доктор Инамури ничего больше не мог сделать для Джоанны. Он извлек на поверхность каждый кусочек памяти, затрагивающей человека с механической рукой, но он был не в состоянии помочь ей вспомнить что-нибудь новое, за что Алекс мог бы зацепиться. В ней просто ничего больше не было. Мельчайшие подробности ужасов, происходивших в странной больничной комнате, были искусно завуалированы и разбросаны как пепел давно догоревшего пожара. А две трети ее жизни, что она провела как Лиза Шелгрин, были совершенно и тщательно уничтожены. Окончательные ответы придут не изнутри, как надеялся Алекс, а извне. Оттуда, где плелась роковая паутина, где ожидала их самая большая опасность.