Ключи к полуночи

— Я знаю, — торопясь, Джоанна рассказала ему о сильной клаустрофобии и паранойе, которые захватывали ее всякий раз, когда кто-нибудь начинал слишком сильно интересоваться ее прошлым или когда у нее возникало более или менее сильное чувство к мужчине.

— Марико предупреждала меня, что вы можете быть резкой, даже жестокой. Но она не объяснила почему. Она не говорила, что вы страдаете.

— Она не знает о приступах клаустрофобии, — сказала Джоанна. — Я никогда и никому не говорила об этом и о паранойе тоже. Временами я думаю, что весь этот проклятый свет против меня, что все это хитро сделанная бутафория, грандиозный обман. И когда я начинаю так думать, мне хочется убежать и спрятаться, затеряться где-нибудь вдали от цивилизации, где никто не увидит меня, не найдет и не причинит мне вреда. — Она говорила быстро, частично оттого что боялась, что ей не хватит мужества рассказать ему все это, а частично потому, что надеялась, что разговор отвлечет ее от надвигающихся стен и потолка. — Я думаю, что никогда и никому не говорила об этом потому... ну, потому что всегда боялась — люди подумают, что я безумная. Но я не сумасшедшая. Если бы я действительно была такой, то не понимала бы, что временами я становлюсь параноиком. Если бы я была безумной, то воспринимала бы паранойю как совершенно нормальное душевное состояние. А разве я такая? Ведь нет же!

Галлюцинации не ослабли. Напротив, они стали еще хуже. Джоанна сидела, а потолок, казалось ей, был уже не далее, чем в десяти или двенадцати дюймах от ее головы. До стен было не более ярда в каждую сторону, и они медленно подкатывались ближе по хорошо смазанным рельсам. Внутри этого пространства атмосфера уплотнялась. Молекула спрессовывалась с молекулой, пока воздух не превратился в жидкость: сначала такую, как вода, а затем — как сироп. Когда она делала вдох, ее горло и легкие, казалось ей, заполняла эта жидкость. Джоанна всхлипнула. Она могла слышать это, но не могла контролировать себя.

Алекс наклонился к ней и взял ее руку.

— Джоанна, помните, все, что вы сейчас видите, не существует. Это галлюцинации. Вы можете прекратить их. Вы можете повернуть их вспять, если попытаетесь.

Воздух был таким густым, что Джоанна почувствовала приступ удушья. Она наклонилась вперед, начала кашлять и давиться.

Алекс попытался объяснить ей, что происходит, надеясь таким образом провести ее через весь этот кошмар и вывести из него в относительное спокойствие. Джоанна слушала, потому что это было то, чего она хотела, но ей трудно было делить свое внимание между ним и угрожающими стенами.

— Вас психологически обработали, — сказал Алекс. — Все воспоминания из вашего прошлого уничтожили, а память начинили совершенно ложными фактами. — Джоанна понимала, но не видела пути, как это понимание могло помешать потолку раздавить ее в лепешку. — После того, как они проделали это с вами, — продолжал Алекс, — они провели вам внушение гипнозом, которое до сих пор и искажало вашу жизнь. Одно из этих внушений воздействует на вас прямо сейчас. Да. Этим все и объясняется. Каждый раз, когда вы знакомитесь с кем-то, кто начинает интересоваться вашим прошлым и кто мог бы разоблачить весь обман, вы страдаете от клаустрофобии и паранойи, потому что те люди, которые обрабатывали вас, внушили вам, что так будет. — По крайней мере для Джоанны, его голос звучал громоподобно, и раскаты эха гулко разносились внутри уменьшившейся комнаты. — И каждый раз, когда вы отталкиваете человека, с которым сблизились, клаустрофобия идет на убыль, снова потому что они сказали, что так будет. Это очень действенный метод, чтобы не допускать в вашу жизнь назойливо любопытных людей. Вы запрограммированы на одиночество, Джоанна. Запрограммированы. Понимаете?

Джоанна внимательно посмотрела на Алекса я поняла, что он ей не друг. Он был одним из них. Он был одним из тех людей, кто пытался ее убить. Ему нельзя было доверять. Он был презренный, гадкий...

"Нет, — в то же время думала она, — это паранойя. Алекс Хантер на моей стороне".

Джоанна резко непроизвольно дернулась, когда потолок задрожал и стал приближаться к ней. Она соскользнула вниз на кушетку.

Воздух спрессовался до такой степени, что она почувствовала это кожей. Он привлекал внимание. Тяжелый. Металлический. Весь вокруг нее. Как доспехи. Как доспехи, которые постоянно сжимались, становились все теснее. Внутри их Джоанна исходила потом. Ее тело было все в ушибах.

— Боритесь, — произнес Алекс.

— Стены! — закричала Джоанна, когда комната начала быстро надвигаться со всех сторон. Раньше никогда не было так плохо. Джоанна задыхалась. Ее легкие засорились. Ее горло было опалено. Она поняла, что комната сжимается до размеров гроба, и внутренним зрением увидела могилу — холодную, сырую, тесную и непроглядно темную.

— О, мой Бог!

— Закройте глаза, — быстро сказал Алекс.

— Нет! — Это было невыносимо. Если она закроет глаза, темнота еще больше подстегнет клаустрофобию. Она должна видеть, что происходит, даже если вид надвигающихся стен сведет ее с ума.

— Закройте глаза, — настаивал Алекс.