Ключи и калитки

— Не стоит брать на себя вину, которой нет и быть не может, молодой человек, — довольно резко отозвалась женщина. — Эту историю я знаю не хуже вас. Как и причины, сподвигшие заигравшегося волхва на похищение моей дочери. Переплутов последыш виновен, да. Вы — нет. К тому же, насколько мне известно, именно вы и наказали похитителей. Как прямых участников, так и самого волхва. И, поверьте, наказали достаточно, даже на взгляд матери похищенной. И тут я могу вас только поблагодарить, Ерофей. Слышите?

— Наказал? — Света перевела непонимающий взгляд с матери на меня и обратно. И Багалей-старшая неожиданно смутилась. Всерьёз, без игры. Замешкалась, но, всё же, бросив на меня виноватый взгляд, ответила дочери прямо и без экивоков.

— Твоих непосредственных похитителей Ерофей убил прямо там, у круга камней, где Остромиров хотел провести свой ритуал. Пулей в лоб отоварил, — твёрдо и чётко проговорила она. — А раненый им волхв впоследствии был приговорён государевым судом к смертной казни, проведение которой возложили на Яговичей. Так те и вовсе лишили его не только жизни и бессмертия, к которому он так стремился, но и самой возможности перерождения в теле разумного существа. Волхвы других школ, наблюдавшие за казнью, подтвердили это со стопроцентной гарантией. И уж в чём в чём, а в таких вещах их мнению можно доверять. Хотя, конечно, довольны таким поворотом они не были, но с государевой волей тягаться им не с руки. Вырежет же, и скажет, что не было никаких волхвов. Вообще. Никогда.

— Ера… — Света, кажется, даже не слышала пояснений матери. Она уставилась на меня совершенно нечитаемым взглядом, а уж что творилось у неё в душе! Я чуть мигрень не схлопотал, пытаясь разобраться в бушующих эмоциях своей девушки.

— Да? — не чувствуя ни грана уверенности, я вновь взглянул в глаза Светы. А та, поднявшись из-за стола, подошла ко мне вплотную, наклонилась и… положив ладони мне на щёки, впилась в губы долгим и страстным поцелуем. Оторваться друг от друга нас заставил только делано-возмущённый голос Рогнеды Владимировны, в эмофоне которой так и плескалась насмешка и… одобрение? Вопрос «в чей адрес?» можно не задавать. И так понимаю, что не в мой.

— Молодые люди, я вам не мешаю?

— Спасибо, милый, — прошептала Света, отодвинувшись, и, заалев, постаралась как можно быстрее вернуться на своё место за столом, по ходу дела чуть не своротив скатерть, а с ней и стоявшие на столешнице блюда. Кстати!

— Рогнеда Владимировна! Я же чуть не забыл! — хлопнув себя по лбу, воскликнул я, переключая на себя внимание хозяйки дома, сосредоточенно разглядывающей Свету, что никак не могла найти себе места под взглядом матери. — Светик, в коридоре лежит тючок с подарком, что мы подобрали для твоей мамы в остроге. Принесёшь?

— Ой! Ты взял его с собой⁈ Сейчас принесу, — Света подскочила со стула и моментально умчалась прочь.

Проводив взглядом спину дочери, скрывшейся за дверью столовой, Рогнеда глянула на меня и, усмехнувшись, демонстративно трижды хлопнула в ладоши.

— Молодец, зятёк, хорошо сработано, — протянула она. — И тёще угодил, и жену из-под удара убрал.

— Рановато вы, Рогнеда Владимировна, о зятьях-тёщах-жёнах заговорили, — откинувшись на спинку стула, отозвался я. — Мы со Светой этот вопрос ещё не обсуждали. И говорить на эту тему не торопимся.

— Что, повалял девку, да в кусты? — прищурившись, с ядовитыми нотками в голосе проговорила Багалей-старшая.

— Не передёргивайте, уважаемая, — ощерился я в ответ. — Как я отношусь к вашей дочери, вам известно лучше многих. Как она ко мне относится, можете расспросить у неё самой в моё отсутствие.

— Боишься узнать правду? — ухмыльнулась Рогнеда, продолжая разыгрывать стерву.

— Не хочу смущать её своим присутствием при таком откровенном разговоре, — мотнув головой, ответил я и, чуть помедлив, договорил, растянув губы в зубастой улыбке. — И вас, заодно…

— Наха-ал, — также неожиданно Багалей-старшая выключила режим злоехидной тёщи. А тут и Света вернулась со свёртком-ковриком на сервировочном столике.

— Вот! — развернув шёлковую «обёртку», украшенную искусным золотым и серебряным шитьём, девушка вытащила на всеобщее обозрение серебряную посуду и гордо продемонстрировала подарок матери. — Смотри, какая красота! Ручная работа, между прочим.

— Я бы удивилась, если бы это было фабричное изделие, — еле слышно пробурчала Рогнеда Владимировна, но, поймав мой взгляд, осеклась. — Извини, доча, я ещё не отошла от беседы с твоим же… молодым человеком.

— Вы что, уже поссориться успели⁈ — неподдельно изумилась Света, переводя взгляд со своей матери на меня и обратно.

— Нет, просто не сошлись в некоторых определениях, — отозвался я.

— Ма-ам?

— Нет, ну должна же я была объяснить твоему Ерофею, что тебя обижать нельзя! — вскинулась та в ответ. Да так естественно! Страшная женщина. Страшная…

— Да он бы… Ерофей, ну, скажи ты ей! — обернулась ко мне Света.

— Уже, — пожал я плечами в ответ. — Собственно, в определении того, что именно понимать под обидой, мы с уважаемой Рогнедой Владимировной и не сошлись во мнении.