Ключ (СИ)

И что выбрать – знакомую дорогу, но ведущую назад, или новую, но уходящую непонятно куда?

Глава 6. Ламзурь и Сёмве

В доме Зои Василису и Гаврила встретила та самая носатая ведьма, что приехала в гости к Ядвиге Мстиславовне.

– О, прибыли уже, – заулыбалась дама, поправляя сложносплетённую кружевную шаль. – Добрый вечер. Проходите.

– Спасибо, – буркнула Василиса, влезая в уже знакомые тапки-сандалии.

Сама ведьма, наблюдающая за ней с улыбкой, расхаживала по дому в старых кедах, смешно смотревшихся с длинным платьем в оборках.

– Меня, кстати, зовут Василиса. Если что.

– Если что, – продолжая улыбаться, повторила ведьма. – А я – Ламзурь. Но это сложное имя, так что можешь называть меня Ларисой. Все так зовут.

– Познакомились? – высунулась из-за двери Ядвига Мстиславовна. – Вот и хорошо. Теперь проходите.

Зоина бабушка провела их в спальню, где за полупрозрачным балдахином лежала её внучка. Стараясь не смотреть на кровать, Василиса уселась за письменный стол. Видимо, тут Зоя раньше делала домашние задания. Гаврил сел на табуретку рядом, Ядвига Мстиславовна устроилась в старом кресле, Лариса блуждала у шкафа.

– В общем, ритуал сна называется Сёмве. – Ядвига Мстиславовна крякнула и обернулась на Ларису, которая сосредоточенно рассматривала своё отражение в кривом зеркале на шкафу. – Проводить его будет Лариса. Ну, это и так ясно. Суть в том, что вам надо будет попытаться отыскать там Зою.

– Это мы уже поняли, – вздохнула Василиса, глядя в потолок. – Вы лучше скажите, это безопасно? Не получится так, что я там останусь навсегда?

– Хорошее зеркало, – вдруг обернулась Лариса. Потом будто вспомнила, что в комнате находился кто-то ещё. – Даже если ты там заблудишься, то потом просто проснёшься, и всё.

– А если там будет что-то… ну… – Василиса крутила в воздухе рукой, не зная, как обозначить страшных монстров, которым лучше бы не попадаться даже во сне.

– Тебе кошмары-то никогда не снились? – невозмутимо спросила Лариса, доставая из невесть откуда возникшего ридикюля разноцветные клубки. – Ты всё равно проснёшься живой и здоровой. И ничего плохого не случится. Ну что, начинаем?

– С Богом, – кивнула Ядвига Мстиславовна.

Она поднялась и задёрнула шторы. Потом выдернула из-под Василисы стул и поставила его около кровати Зои. Свой стул Гаврил принёс и поставил там же сам. Ядвига Мстиславовна тем временем отдёрнула тюлевый балдахин, и Василиса инстинктивно отвернулась, чтобы не видеть окаменевшей Зои. Почувствовав, что Гаврил взял её за руку, Василиса, тут же вцепилась в него, послав подальше все условности и обиды.

Однако посмотреть на Зою всё же пришлось. Ядвига Мстиславовна усадила Василису и Гаврила на стулья друг напротив друга, а потом повернула Зою так, что показалась её рука. Землисто-бледная, она торчала над покрывалами, как коряга из болота. Василису затошнило, и она отвернулась.

Недовольно покряхтев, Ядвига Мстиславовна отошла, уступив место Ларисе, уже связавшей из цветных нитей длинный пояс. Она продолжала плести, напевая что-то на незнакомом языке. Руки её мелькали так быстро, что глаз не успевал их замечать. Напевая и удлиняя плетёный шнур, Лариса обошла Василису и Гаврила сначала в одну сторону, потом в другую.

Наклонилась и обвязала нитями их сцепленные руки. Понятно. Значит, он не для поддержки взял Василису за руку. Просто знал, что так нужно. Продолжая петь, Лариса протянула шнур за шеей Василисы и петлёй завернула его на запястье Зои. Конец протянула к Гаврилу, пустила по руке и вытащила за шеей.

Затем Лариса глубоко вдохнула и шёпотом затараторила что-то непонятное, с огромной скоростью завязывая концы шнура сначала в толстый жгут, а потом в фигурный узел.

– Долго нам так сидеть? – отважилась спросить Василиса. Просто неприятно было ощущать себя примотанной к Зоиной окоченевшей руке.

Проигнорировав вопрос, Лариса вытянула руку так, что та оказалась прямо в центре треугольника, который образовывали теперь Василиса, Гаврил и Зоя. Внезапно в пальцах Ларисы откуда-то взялась многоугольная разноцветная мандала, сплетённая из нитей и перекрещивающихся палочек. Основным цветом композиции был любимый Василисой лавандовый, да и пахла она цветами. Стало чуть поспокойнее.

Рядом звучал мелодичный Ларисин напев:

Заплетаю, овиваю, веду нить от края к краю,

Выткала покров прекрасный,

Закатилось солнце ясно.

Нет луны на небе тёмном,

Тишина в лесу огромном.

Чёрной ночью скрыты горы,

Затаились звери в норах.

Нет волны в реке могучей,

Звёзды прячутся за тучей.

Спит невеста в терему,

Неизвестно никому,

Где тот терем, где жених,

Не слыхал никто про них.

Заплетаю, овиваю, веду нить от края к краю,

Мой покров ей будет саван,

А в приданое ей – ладан.

Спит невеста в склепе тёмном,

Ни души в дому огромном.

Спит жених в сырой земле,

Всё останется во мгле.

В центре тройной композиции снова крутанулась мандала. Пахнуло лавандой. Оказывается, Василиса успела задремать.

– Ну и жуткая колыбельная, – зевнула Василиса, пытаясь протереть слипающие веки. Нормально двигаться не давали Ларисины нитяные жгуты.

– По-моему, нормальная, – пожал плечами Гаврил.