Ключ от всех дверей

— Ну, все, Мило, пора делать ноги! — шепнула я и отворила ключом дверь. — За мной… — и мы тихо, по-мышиному, выскользнули из комнаты прежде, чем Сайсо добрался до входа.

…и очутились на кухне.

— Госпожа Лале! — басом проорала дородная повариха. — Неужели вы? Ай, проходите, не стойте, садитесь! Как здоровьице ваше? Как дела? Все шутки шутите?

Мои губы тронула добрая улыбка. Шумную, грубую, толстую кухарку Шалавису я помнила еще худющей, вечно недоедающей девчонкой, грезящей путем менестреля. Помнится, мы с подлецом Суэло лет сорок назад устроили за нее настоящую войну. Под конец даже пришлось вмешаться Его величеству Шелло. Король тогда единственный раз за все свое правление пошел мне навстречу и пристроил бедняжку поваренком на кухню, уберегая девочку от побоев совсем зарвавшегося на старости лет Аметиста, да и то лишь потому, что ненавидел того еще больше, чем меня.

О, Суэло тогда недолюбливали многие. Хотя и говорят, что таланту характер прощают, но к несносному барду сие высказывание никак нельзя было приложить. Еще в молодости он прославился дурным нравом. Мог неугодного человека приложить и словом, и кулаком, да хорошо, если не насмерть. А судьба, словно в насмешку, наделила Аметиста чудесным, невинным обликом. Дымчато-серые глаза и мягкие светлые кудри барда вошли в легенды, а вот о вспыльчивости и нетерпимости его позабыли еще до восшествия на престол добрейшей королевы Тирле. А сколько дам проклинало Суэло при жизни, сколько кавалеров грозилось ему дуэлью! Были дурочки, не перенесшие расставания с ветреным возлюбленным, и покончившие с собой.

Куда бы Суэло не шел, следом за ним стелились слезы, скандалы и ненависть. А ведь бардом он был замечательным, до самой его смерти голос не терял силы, а слова — меткости, цепляя сердца и покоряя души.

С возрастом характер менестреля совершенно испортился. После того, как Аметист довел до карниза башни Астрономов двоих своих учеников, к нему, на горе, прибилась девчушка по имени Шалависа. Она была младшей дочкой многодетного семейства почтенных горожан, и в лучшем случае ей светила судьба служанки в благородном доме или супруги какого-нибудь лавочника. А юная мечтательница более всего на свете хотела стать… бардом. И, к несчастью, провидение одарило ее неплохим голосом и вниманием известнейшего певца того времени, проходимца Суэло.

Я вовремя спохватилась и успела спасти девчонке жизнь и душу, но вот от желания петь Аметист избавил свою «ученицу» навсегда. Мне удалось с разрешения короля устроить Шалавису на кухню, помощницей повара. Через некоторое время неудавшаяся менестрелька освоилась, выбросила из головы романтический бред и нашла себе мужа — дворцового пекаря. Тот в ней души не чаял и до сих пор звал «ненаглядной крохотулечкой», хотя весила сейчас Шалависа, словно добрая лошадь.

Как бы то ни было, повариха меня прекрасно помнила и считала своей спасительницей, а потому я всегда могла рассчитывать на кусок торта с замысловатой начинкой, когда попадала на кухню.

— И шутки шучу, и дела делаю — все одновременно, — хмыкнула я, облокачиваясь на засыпанный мукой стол. — И на здоровье вроде не жалуюсь. А ты как поживаешь? Как муж, как детки?

— Уже не детки — внуки пошли, — гордо задрала нос повариха. — Младшую Лалесой назвали, в вашу честь, госпожа!

— Надеюсь, хоть не Опальной, — хихикнула я. — Лестно это, Шалависа. Благодарю тебя, сегодня же пошлю пажа с подарком для внучки. Но то вечером, сейчас мне недолго без дела бродить осталось… Угостишь по старой памяти вкусненьким?

— Отчего не угостить? — улыбнулась широко Шалависа и прикрикнула на поварят: — Эй, принесите госпоже сладостей да настоя ароматного!

Мило жалобно посмотрел на меня.

— И ученику моему, — негромко подсказала я.

— И ученику ее! — грозно пробасила повариха. — И поживей, поживей! А вам, госпожа, — обратилась она ко мне, — в сторонке посидеть лучше. Сейчас завтрак королевский готовить будем, вот-вот окорок из кладовых прибудет… Как бы чем вас не задели али не забрызгали, — чуть виновато закончила Шалависа.

Ох, понятен сей намек…

— Не беспокойся, мастерица, мы не помешаем, да и вообще заскочили ненадолго, — я скромно притулилась на ящике в уголке, рядом с бочкой. Мило тут же достал из кармана платок и набросил его на крышку, как скатерть. — Работа прежде всего.

— Работа прежде всего, — согласилась Шалависа. Через мгновение она шумно шмыгнула носом и поджала губы. — Чую, подгорает что-то, заболталась я с вами, госпожа. Разрешите откланяться?

— Иди, Шалависа. Со сладеньким я и сама справлюсь, — подмигнула я ей. Повариха хохотнула и поспешила к печам.

Через минуту мальчишка-помощник расставил перед нами кружки с травяным настоем и блюдца с десертом. Я с удовольствием ковырнула лопаточкой ягодный пирог, присыпанный сахарной пудрой. Нежное тесто так и таяло во рту, кисловато-свежая начинка дразнила язычок, корочка завлекательно похрустывала, и оторваться было совершенно невозможно. Судя по тому, с какой скоростью уплетал свою порцию Мило, ему угощение Шалависы тоже пришлось по вкусу.