Ключ от всех дверей

— А вы не узнали, госпожа Лале? — удивленно вскинул брови мальчишка, позабыв о своей обиде. — Это же романс трижды величайшего Суэло Аметиста — «Свеча и Мотылёк».

Далёк рассвет,
Спит звук и свет,
И лишь горит, свеча горит
Так жарко…

И мотылька
Издалека,
Огонь манит, на смерть манит

К огарку… — пропел Мило. — Разве вы не помните слова, госпожа? А впервые я их услышал от вас…

— Да, да, — оживилась я. — Теперь припоминаю. Одна из слезоточивых песенок поганца Суэло… Ужасного характера был человек, поверь мне, Мило. Абсолютно бессовестный… Но что-то в нем трогало. Ах, ностальгия! Вот продолжение, послушай:

А во дворце
В златом венце
Ты ждёшь меня, так ждёшь меня,
Царевна…

И ты грустишь,
И все молчишь,
В душе кляня, закон кляня
Тот древний…

Мило улыбнулся и подхватил:

И мне, поверь,
Смешна теперь
Твоя печаль, ах, та печаль
Не нова…

Другая страсть
В душе сейчас,
А мне не жаль, ничуть не жаль
Былого…

— А дальше я забыл, — смутился ученик. Я вздохнула.

— Это и к лучшему, Мило. Грустная песня, право… Подойди ближе, я открою проход в парадный тронный зал. Боюсь, Тирле не одобрит дружеские посиделки с Незнакомцем Дома Осени.

Я достала ключ, потянув за цепочку, и оглянулась в поисках двери… Ах, целый коридор на выбор! Пожалуй, эта подойдет — кажется, она ведет в крыло слуг.

Но как же привязалась проклятая песенка! Мотыльки, листья. Листья, мотыльки. Мотыльки… А, пропади оно все пропадом! Желаю я того или нет, а мысли так и бродят вокруг Кирима, а губы сами высвистывают мелодию.

И мир затих,
И сладок миг,
Как в странном сне, последнем сне…
Невинном…

И ты, дружок,
Как мотылёк,
Сгоришь в огне, моём огне…
Бездымном…

Ключ повернулся в скважине, дверь послушно скрипнула…

— Госпожа, вы перепачкались вином, — перехватил мою руку Мило, вытаскивая чистый платок. Вот ведь паршивец, значит, намеренно оскорбил лорда Галло! «Ах, растет мальчик», — умиленно подумала я.

— Где, Мило?

— Да здесь же, — он перевернул мою кисть тыльной стороной кверху. Я вздрогнула и до боли стиснула зубы. Значит, то было все же не видение…

На белоснежной перчатке отчетливо опечатался след карминово-красных губ.

Глава шестая, поучительная, в которой Лале бродит по дворцу, а незнакомая придворная дама рассказывает любопытную притчу

— Послушай, Мило, я, конечно, сумасшедшая, но никак не дура! И видениями, хоть порой и страдаю, но все же, смею надеяться, могу отличать их от яви! И…

— Успокойтесь, пожалуйста, госпожа, я понимаю, о чем вы.

— Нет, не понимаешь!

Птицей с перебитым крылом металась я по своим покоями, и длилось это уже не один час. Бедняга Мило из сил выбился, пытаясь меня утешить: то чаю приготовит, но на флейте примется наигрывать, а уж уверений, что все «будет хорошо» и «вы справитесь, госпожа», довелось мне наслушаться на год вперед. И сам Авантюрин, и Тарло, призванный в свидетели, и даже тот неудачливый лорд, что пытался пригласить меня на танец, — все хором утверждали, что Кирим-Шайю и близко не подходил к моей драгоценной особе до того, как я очнулась. Но откуда тогда, позвольте узнать, взялся след поцелуя на перчатке? Иллюзии Незнакомца не могут воздействовать на мир материальный, вещественный — на это способно только волшебство, да и то не всякое.

— Госпожа, ничего страшного пока еще не случи…

— Нет, случилось! — взвизгнула я прямо в лицо ученику. — Случилось, случилось, случилось!

— Ну, довольно, — рассердился Мило. — Сцена, пожалуй, слишком затянулась.

И с этими словами мой милый мальчик ухватил свою хозяйку в охапку и, не обращая на гневные вопли ровным счетом никакого внимания, утащил в купальню, где и окунул в холодную воду.

— Тьфу… ох… Мило… я все поняла, может, хватит? — стуча зубами, прохныкала я, выползая на бортик.

— Нет, госпожа, — угрюмо ответил ученик, сталкивая меня обратно. — Думаю, еще один разок вам не повредит. Для общей закалки и упрочения нервов.

Плюх! Я с головой ушла под ледяную воду. В ушах защекотало, в носу засвербело, а жгучий холод, казалось, проник аж до костей.

— Мило! Чтоб тебя так закаляли! — взвыла я, стрелой взмывая над бассейном и перекатываясь по скользкому полу, выложенному расписной плиткой. — Вот негодяй неблагодарный!