Ключ от рая

Между тем хитроумная машина молвы, еще ни разу с древних времен не ломавшаяся и не требующая никаких там техуходов и смазок, все раскручивалась и раскручивалась, набирая губительную свою силу… Весть о том, что двое известных теперь всему кишлаку Атаевых — бо-ольших, понимаешь, начальников! — приглашают «племянников» к себе, машины за ними присылают легковые, неутомимо обсуждалась везде, где собиралось больше одного человека. Хуже всего было отсутствие мало-мальски удовлетворительной причины такого вознесения «племянников», поэтому фантазия, создавшая в свое время столько народных сказаний, и здесь работала напропалую… Упомянутое отсутствие причин сначала удивляло, потом стало немножко тревожить, раздражать, потом попросту злить машину — не дай вам бог разозлить ее!.. Особенно раздражало это непонятное женщин — как в силу свойственной их природе ненависти ко всему непонятному и неизвестному, так и в силу их, мягко говоря, любознательности… А установка телефона, произведенная пару дней назад в доме Ягмур-егена двумя неразговорчивыми и потому, видно, умными техниками, вовсе переполнила всю чашу терпения гуджукских женщин. В самом деле, сколько можно терпеть?!..

Зайдя сегодня в магазин, Бостан-еген прошла в дальний его угол, в хлебный отдел. Продавщица куда-то отлучилась, Бостан стала приглядывать себе буханку хотя бы на вид помягче, когда услышала за высокой полкой-витриной, проходящей посредине магазина, свое имя, там разговаривала кучка ее соседок, подруг.

— …Ишь как сроднились! — говорил один голос, тонкий и негодующий. — С чего бы это им родниться, с какой такой стати?! Не понимаю, чем эта слепушка пришлась им по душе, что ей отрезы дарят…

— Подарили, в том-то и дело! Целых три отреза, один, говорят, такой цветастый, в крупных таких желтых цветах, а другой вроде зелененький, а по полю тоже такие…

— А ему, этому Ягмуру-яглы черному, белый костюм с галстуком, сама теща мне рассказывала. Эго надо же, целый костюм! Нет, женщины, что-то нечисто тут!..

У Бостан-еген даже дыхание занялось — что такое они говорят?! Какие отрезы, какой костюм? Ей, правда, подарили, но всего лишь косынку яркую, парчовую такую, а Ягмуру галстук… Слова их, голоса, среди которых узнала она голос Дурдяне, жены Иламан-аррыка, смертельно оскорбили ее. Она «слепушка»?! Ну и что такого, что у нее редкие ресницы, видит она своими глазами куда лучше, чем все эти сплетницы скопом… И Ягмура как обидели, масляным назвали, «яглы», как они могут так, где же совесть у них?! Не совесть у них, а беспризорная скотина: бродит где-то, а они здесь…

— Да, женщины, мы ей теперь больше не нужны… С женами больших начальников якшается, как же! Не буду, говорит, надоели наши мне, как…

— Что, так и сказала?

— Ну!.. Темнота, говорит, слова культурного не услышишь, хоть сто лет в этом Гуджуке живи.

— Ах, она!.. Да нужна нам она!.. Пусть якшается с кем хочет!

— А этот, масляный ее…

— А эта слепая говорит…

— Надо же так, женщины!

— Ты не смотри, что он масляный… телефон-то ему провели! Вот у тебя муж бригадир, и то вы без телефона, а ему поставили!

— Представьте себе, женщины: лежит она на кровати нога на ногу, как в кино, в черных таких очках, и по телефону так это — «але»!

— Что, уже и очки купила?!

— Ну!..

У бедной Бостан ноги отнялись. Забыв про то, зачем она сюда пришла, выбралась потихоньку из магазина и, захлебываясь слезами, побежала к себе…

Дома она, чтобы хоть немного успокоиться, заварила чай. Сидела, отхлебывала из пиалы и то и дело косилась на черный телефон, дремавший на тумбочке, словно кот, бормотала иногда:

— Можно подумать, что мои предки обходиться без него не могли, без телефона. Да пропади они все, если так!.. Какой позор, ай-вай-вай!.. Где у них совесть, не понимаю… на ходу выдумывают, балаболки этакие. Какие отрезы, где они, эти отрезы?.. Лучше б никогда их не видеть, проклятых этих друзей, чем такое… На улицу теперь не выйти, глаз не поднять от стыда, ай-я-яй! Даже черные очки… даже очки выдумали, мало им этих отрезов!

Она недолго сидела одна. В дверях появилась Дурдяне, что значит «прозрачная», «чистая», та самая, которая только что так злословила в магазине… Пришла, проклятая, прилетела.

— А я заглянула вот… с телефоном пришла тебя поздравить, сестра, — медово проговорила она, глаза ее зыркнули по комнате туда-сюда и остановились на телефоне. — Услышала вот, пришла. Телефон — дело такое, даже за деньги его теперь не поставишь.

— Да стоит ли поздравлять из-за него? — сказала, сдерживая себя, Бостан. Ишь, прилетела, тварь завистливая! — Вы, я слышала, «Жигули» дождались наконец, чго уж тут о телефонах говорить… Поздравляю!..

— Ай, спасибо! — напыщенно ответила Дурдяне. — Мы уж как-нибудь проживем без телефона вашего… подумаешь! Нашли чем удивить!.. А машина — вещь нужная.

— Никто и не собирается удивлять, с чего ты взяла, сестра, — сказала ей Бостан, крепясь. Ясно было, что жена этого тощего пришла назло ей, похвалиться машиной. — Садись лучше чаю попей.

— Не буду я пить чай! — не выдержала наконец, грубо сказала Дурдяне. — Ты знаешь, что женщины говорят о тебе?