Ключ Неба

Аксумит встает, идет в ванную – и понимает, что одно из меняющихся чисел указывает на его собственное расположение. Точность координат – 1:1000000, так что цифры меняются даже от пары шагов.

А другие восемь – должно быть, координаты остальных Игроков.

Значит, это устройство слежения!

Какое полезное открытие.

Сходив в туалет, Хиляль хромает обратно в спальню. Берет блокнот, ручку, достает из сумки ноутбук. Усаживается на застеленную покрывалом постель. Скрещивает ноги.

Приступает к работе.

Сначала проверяет все подвижные координаты. Три пары и две одиночные точки, не считая его собственной.

Одна пара координат быстро движется, с севера на юг, над Центральной и Южной Америкой. Эти двое Игроков, скорее всего, летят на самолете.

Вторая пара – где-то в Германии, в берлинском предместье, к северу от города, и почти не движется.

А последняя пара, тоже практически неподвижная, – диньдинь-динь! – в Восточных Гималаях, в далеком глухом индийском штате Сикким.

Теперь Хиляль практически убежден, что пульсирующий оранжевый шар означает одного из Игроков. Того, у которого в руках – Ключ Земли, делает он неверный вывод.

Одиночные координаты указывают на Порт-Джервис (США, штат Нью-Йорк) и Японию. Причем второй из Игроков быстро движется к северу, к Токио, – видимо, на скоростном поезде.

Аксумит понятия не имеет, на кого именно указывают координаты. Не представляет, почему и как после Вызова сформировалось целых три союза Игроков. До сих пор он полагал, что из Игроков к союзам склонны всего четверо, может, пятеро. Включая его самого.

Загадка.

Решение задачи с координатами на планшете занимает почти пять часов. Наконец, всё выяснив, Хиляль чувствует, что, хотя и проспал целую ночь, совсем вымотался. Он плюхается на кровать. Думает о грядущем – об Игроках, об Эа, о странных координатах, о двух кадуцеях. И постепенно снова проваливается в сон…

Он просыпается посреди ночи резко, рывком. Открывает глаза.

Пялится в потолок. Садится. Голова убийственно ноет. Хиляль спускает ноги с кровати, встает босыми ступнями на пол. Смотрит на часы: 3:13. Берет устройство кеплеров. На экране – по-прежнему два кадуцея. Один неподвижен, второй чуть передвинулся, будто бы направляясь к улицам рядом с гостиницей. Аксумит подходит к окну. Вегас сияет, словно бесконечное шоу фейерверков. Разноцветные неоновые вывески. Огромные жидкокристаллические мониторы размером с целое здание, демонстрирующие фотографии светских львиц, актрис и ресторанных деликатесов. То вспыхивающие, то гаснущие огни всех цветов радуги будто пляшут в изящном, тщательно продуманном танце.

Хиляль находит взглядом Стрип. Бульвар пуст.

Надо размять ноги. Пора учиться двигаться без помощи посохов.

Огни города мерцают на его обожженном лице.

Аксумит прячет под свободными брюками оба своих мачете, ЛЮБОВЬ и НЕНАВИСТЬ, – скорее по привычке, чем из предосторожности. Спускается вниз и выходит на тротуар. Ходьба без тростей причиняет ему невыносимую боль – но и приносит освобождение. Так что Хиляль почти не обращает на нее внимания.

Навстречу ему попадаются только скучающие полицейские – взвинченные и вооруженные до зубов, – да несколько бродяг.

Хиляль сворачивает со Стрипа около отеля-казино «Белладжио», где непонятно для кого работают фонтаны.

Не спеша идет дальше на юго-восток, до перекрестка авеню Ист-Хармон и Коувал-лейн. В Лас-Вегасе большинство гостиниц и магазинов сосредоточены на юге; на север же тянутся слабозаселенные, почти заброшенные районы. Вот и сейчас, преодолев всего лишь несколько кварталов в сторону от напыщенного, сияющего великолепием Стрипа, аксумит словно оказался на окраине. Разваливающейся, доживающей последний век окраине крупного города.

Это шоу. Показуха. Даже если на первый взгляд все роскошно… Особенно если на первый взгляд все роскошно.

Хиляль замирает на несколько минут. Закрывает глаза. Улицы пусты. Сухой воздух свеж и чист. Напоминает воздух его родных мест – Аравийской пустыни и пустыни Данакиль. Напоминает о тех часах, которые аксумит проводил в уединении под бесконечным небосводом, полным звезд. Лас-Вегас так тих, так угрожающе безмятежен, что с закрытыми глазами Хилялю даже не нужно делать над собой усилие, чтобы мысленно перенестись домой. Чтобы вновь почувствовать себя среди сухого кустарника, песка и звезд.

Он один.

Совсем один.

Дома.

В мире и спокойствии.

А потом карман его вдруг становится теплее. И теплее.

Совсем горячим.

Хиляль открывает глаза, достает из кармана «планшет», который, оказываясь у него в руке, сразу остывает. Хиляль держит таинственное устройство перед глазами, крутит его и так, и эдак. Наконец, когда экран оказывается направленным на юг, в сторону Коувал-лейн, Хиляль видит кадуцеи.

Яркие, четкие. Увеличивающиеся прямо на глазах.