Ключ к загадке (СИ)

- Что вы здесь делаете? - не обратив внимания на Рамиреса, который уже позабыл о своих счетах с англичанином, подошел к пуме и любовался своим трофеем.

- Тебя искали! - успевшая отойти от испуга и рассердиться на Недведа, ответила Наташа. - Зачем ты полез в эту пещеру среди ночи?!

- Он же тебя убить хотел, - кивнул в сторону Рамиреса помогавший подняться Наташе Джеймс.

- Бросьте, Хорхе только грозиться.

- И когда-нибудь непременно приведет свою угрозу в исполнение, - заметил Освальд. - Парень он горячий.

- Англичанин, теперь ты мой лучший друг, - словно бы опровергая слова Освальд, заорал восторженный Хорхе. - Я утру нос всем выскочкам в Перу - такую пуму не убивал никто, кроме Хорхе Рамиреса!

- Что он говорит? - спросил Арчибальд у Джеймса.

- Выкрикивает угрозы, - уклончиво ответил Сквайрс.

- Что-то не похоже, - улыбнулся Недвед. - Простите, что заставил вас волноваться, постараюсь больше не совершать таких необдуманных поступков. А теперь пойдемте домой. Я вымотался, пока бегал от этой пумы.

- Постой, ты нашел внутри что-нибудь важное? - спросила Наташа.

- Важное? - Арчибальд замялся. - Не уверен. Нужно будет поискать завтра утром.

- Только теперь мы пойдем вместе, - твердо сказала девушка.

Глава 4

1

Лето 1935 года. Тибет, область Кам.

Тропа, по которой Юн поднимался, становилась пологой, постепенно переходила в широкую дорогу. Похоже, в этих местах часто бывали люди. Только было это давно - кирпич, из которого была выложена дорога, сильно потрескался и нуждался в замене. Но Юн у это не мешало, он быстро проделал путь в несколько километров, обращая внимание на то, как ландшафт вокруг него стремительно изменялся - голые горные склоны покрывались гигантскими вечнозелеными деревьями, вдоль дороги произрастал голый кустарник, покрытый снежными хлопьями. А потом Юн стал прислушиваться к себе, с удивлением обнаружив, что меняется не только окружающая его обстановка - меняется он сам. Странное ощущение умиротворенности и внутренней гармонии охватило его. Всё вокруг стремительно переменилось - снег, даже летом лежавший на серых камнях, сменился зеленым мхом, голые деревья покрылись почками, а кое-где появлялись зеленые листочки. Стало теплее, снег исчез окончательно, а робкая зелень на полуголых деревьях сменилась пышными вечнозелеными кустарниками. Юн вспомнил, что за последний день кроме сухарей, которые он всегда прятал у себя в шинели , он ничего не ел. Но, тем не менее, китаец почувствовал прилив сил. Неуверенная поступь в самом начале дороги сменилась бодрым шагом. А потом Юн побежал, так ему хотелось почувствовать, как холодный ветер будет хлестать его лицо, а мышцы нальются свежестью. Линь окончательно утратил связь с реальностью, он заново родился, смотрел на мир иными глазами. Он смутно осознавал, что такое влияние оказывает на него это место, но не пытался с этим бороться, наоборот, открывал свою душу для целительного воздействия гор.

А потом дорога кончилась - Юн очутился перед громадными воротами. И чудесное зрелище открылось ему: птицы, сотни, а может быть тысячи птиц облепили эти ворота, прижавшись друг к другу. Некоторые из них насвистывали приятные трели, некоторые то и дело отрывались от исполинской арки, проделывали круг в небе, отдаваясь на волю ветру и садились обратно. Юн понял, что этих животных охватило то же чувство, что и его. Свобода, никаких ограничений, пьянящее и дурманящее разум чувство вседозволенности. Ты делаешь только то, что тебе хочется. Не нужно совершать выбор между плохим и худшим. Нет вражды, ненависти и недоговоренности - ты открыт для мира, а мир открыт для тебя. Умиротворенность, отрешенность.

Юн закрыл глаза и присел на корточки, облокотившись на ворота. Он наслаждался песнями птиц, забыл обо всем том, что его тревожило, просто сидел, отдыхал и телом, и душой. Он мечтал о том, чтобы происходящее никогда не кончалось, чтобы он навечно оставался в этом рае на земле. И скорее всего, осуществил бы свою мечту, оставаясь сидеть здесь и погибать от голода, не осознавая этого, если бы не смутная тревога, сокрытая глубоко внутри, которая не давала ему покоя. Чем больше он сидел, тем сильнее становилось беспокойство, и даже фальшивая умиротворенность, навеянная этим местом, не могла заглушить голос ответственности.

"Вспомни о своем брате, о людях, которые пожертвовали собой, ради того, чтобы ты оказался здесь. А теперь посуди сам - имеешь ли ты право на то, чтобы сидеть и наслаждаться происходящим? Имеешь ли ты право сделать все жертвы, которые были и еще будут принесены, напрасными? А самое главное - представь, что будет, если они выследят тебя и убьют здесь, после стольких стараний. Не глупо ли это?"