Ключ к тайне

Так мы сидели, вчитываясь в стихотворение, пока не догорела свеча; но это обстоятельство не имело особого значения, поскольку мы уже знали наизусть каждое слово. Вы, наверное, думаете, что мы начали вникать в тайный смысл сонета? Ни капельки. Потом-то мы поняли, что тайна все время была у нас перед глазами, и обзывали себя дураками за то, что не смогли ничего разглядеть у себя под самым носом. Обсуждая это непонятное слово «апофеоз», мы, сами того не подозревая, уже напали на след, но продолжали лишь удивляться, почему автор употребил его. Если бы мы подумали еще минутку, все стало бы совершенно ясно, но, увы, мы этого не сделали… Как только погас свет, вместе с ним угасла и надежда на раскрытие тайны, а мы, не имея и понятия об этом, долго сидели в темноте и тщетно ломали голову над загадкой!

Я спрашиваю себя, действительно ли это было так трудно? Когда нам дали ключ к разгадке, все оказалось очень просто. Взгляните еще раз на сонет, прежде чем я раскрою тайну, и попытайте свои силы: может быть, вы окажетесь проницательнее нас.

Как же нам следовало поступить?

Мы не имели права забросить это дело только потому, что сами не сумели разрешить загадку. Мы понимали, что случайно наткнулись на важную тайну, о которой необходимо сообщить властям.

Может быть, рассказать Шекспиру? Мне не очень хотелось это делать, поскольку пришлось бы признаться, как глупо я вел себя в истории с рукописью его пьесы.

А может быть, нам действовать самостоятельно и обратиться к городскому шерифу? Но поверит ли он нам? Ведь у нас нет других доказательств, кроме плохого сонета. Я подозревал, что шериф не очень силен в оценке поэтических произведений. Да и кто мы такие? Два беспутных молодых актера из числа тех, кто нахально перенес свои театры за пределы города, дабы утереть нос шерифу, мэру и другим представителям власти…

– Шериф выгонит нас, вот и все, чего мы добьемся, – пессимистически заключила Кит.

– Или будет задавать неприятные вопросы, касающиеся нас самих: кто мы да откуда? Нам это тоже ни к чему.

– А я бы все-таки рискнула. Если эти люди действительно вели такие разговоры, как ты рассказываешь…

– Конечно! Неужели мне все приснилось?

– Это очень важное дело, и мы не имеем права молчать.

– Слушай, – сказал я вдруг, – мне пришла в голову одна мысль. Давай обратимся к сэру Джозефу Уильямсу!

– Сэр Джозеф Уильямс? Но, Пит, это же один из советников королевы, важный вельможа…

– Нам и нужен важный вельможа, – возразил я, – ты сама сказала, что у нас в руках важная тайна. Прежде всего сэр Джозеф родом из Камберленда. Он родился в Нью-Холле, под благословенной сенью Скиддоу. Он учился в нашей школе.

Тут я улыбнулся, вспомнив, как нам, мальчишкам, надоедали беспрерывные упоминания имени сэра Джозефа. Он был любимцем учителя, и его всегда приводили нам в пример в качестве блестящего и образцового ученика.

Не один, а двадцать раз слышал я повесть о Джо Уильямсе, о том, как он поступил в Колледж Королевы в Оксфорде, закончил его и уехал за границу, как он стал учителем иностранных языков, попал ко двору и сделал головокружительную карьеру на службе у королевы. Теперь я решил извлечь пользу из этой надоевшей истории.

– Завтра мы первым делом отыщем его дом и пойдем к нему. Он не откажется повидать своих однокашников, хотя мы и учились в Кесуике в разное время.

К моему удивлению и радости, оказалось, что я не ошибся. Нам повезло: сэр Джозеф был дома и не занят. А когда я назвал свое настоящее имя и сказал, что учился в той же школе, что и он, но в более позднее время, он не заставил нас ждать ни одной минуты.

День был прохладный, и сэр Джозеф сидел перед камином, в котором пылал яркий огонь. Он откинул голову на спинку высокого кресла, и его длинное лицо дышало не меньшим теплом и весельем, чем пляшущие языки пламени.

– Браунриг? Браунриг? Входите, мальчики. Даже фамилия твоя напоминает мне дым, поднимающийся из трубы, когда горит торф, а не этот уголь. Вы не принесли мне ромового крема?

– Боюсь… боюсь, что нет, сэр. Мы… мы очень давно из Камберленда… Если бы мы знали вас раньше…

– Ладно, ладно, – быстро сказал он, заметив мою растерянность. – Это только шутка. Мой повар умеет готовить такой крем, что его не отличишь от горного. Сейчас я угощу вас. Садитесь, садитесь! Как там Кесуик, Кростуэйт, Трелькелд и другие места? Невероятно утомительное путешествие! Но, не будь я привязан ко двору, я бы нашел время съездить домой!

Нелегко было изложить ему наше дело, так как он не переставая расспрашивал нас о родных местах. Но я все-таки сумел улучить момент, и под конец он слушал рассказ не прерывая. Затем он спросил:

– Это не плод твоей фантазии, мой мальчик?

– Нет, сэр.

Я показал ему рукопись и написанный на обороте сонет. Он прочитал его, сжав губы.

– Плохо, – сказал он. Затем глаза его блеснули. – Но не хуже десятков стихов, которые писали мы, когда были молоды и влюблены. Нельзя рубить голову человеку за то, что он пишет плохие стихи.

– Конечно, нельзя, – подтвердила Кит, которая почти все время молчала.