Ключ к тайне

Энн подскочила от удивления:

- При чем тут Фрейм-стрит? Что ты выдумываешь?

Кровь бросилась Дику в лицо.

- Неужели ты не поняла? Дом по-прежнему принадлежит Монти. Каждую неделю он выкачивает фунты и фунты из тех, кто в нем живет, и ломаного гроша не тратит, чтобы его ремонтировать. Это же настоящая трущоба. А Монти наплевать, что протекает крыша, что жильцы болеют, что у них не хватает на хлеб, что он забирает у них последние гроши. При одной мысли об этом меня начинает тошнить.

- Но тебе-то почему стыдно?

- А потому, что на эти самые деньги жили и мы с тобой в дядюшкиной усадьбе. Подумать только - мы тоже сосали кровь из этих людей. Гордиться особенно нечем!

Энн задумалась.

- Похоже, что ты прав, - тихо проговорила она.- И я рада, что мы с ним покончили!

- Но мы все еще продолжаем жить на деньги, которых не заработали, - напомнил Дик. - Паршивая штука, если задуматься как следует.

- Что?

- Ну как же, Монти и Миллисент всегда твердили, что люди должны зарабатывать себе на жизнь, что порядочные люди прежде всего «независимы в средствах». Я тоже так думал. А сейчас уже и сам не знаю - все перевернулось вверх тормашками с тех пор, как мы убежали. Все выглядит как-то иначе.

- Верно. И это потому, что мы повстречали таких людей, как Ивен, Сэлли, ее мама.

- Правильно! Когда начинаешь их понимать, они кажутся настолько лучше, чем все эти добропорядочные леди и джентльмены! Это настоящие, живые люди.

Энн поднялась и смахнула крошки с колен.

- Действительно, все перевернулось вверх дном и стало совсем-совсем другим. Я подумала... А впрочем, все равно. Поехали дальше!

- Что ж, пожалуй, поехали.

Оказалось, что найти Шервудский лес еще труднее, чем Денский. На память им пришли легенды о Робине Гуде, в которых утверждалось, что лесная чащоба начинается чуть ли не от самых городских ворот. А потом папа рассказывал, что еще в те времена, когда был жив дедушка, заросли вереска и куманики, среди которых точками выделялись ветряные мельницы, были видны прямо из города.

Теперь, когда позади остались целые километры выстроившихся рядами домов и длинные нити трамвайных путей, все еще шли и шли бесконечные унылые поля, а среди них лишь небольшими островками попадались деревья.

С дороги, как с американских горок, открывался все один и тот же вид. С вершины каждого нового холма они видели на севере все более плотную стену леса. Каждые несколько миль встречались величественные сооружения с башнями, колоннадами и родовыми гербами.

- Интересно, кто там живет? - обернувшись, спросила Энн, когда они миновали первое из этих зданий.

- Это еще что! Всего лишь привратницкая, - ответил Дик. - А самый дом куда больше, он стоит в глубине парка.

И действительно, заглянув в следующий раз сквозь решетку высокой чугунной ограды, они увидели длинную прямую аллею, которая тянулась все дальше и дальше. А в самом ее конце возвышался дом владельца усадьбы, и даже на таком расстоянии было видно, как он огромен - целая гора бледно-желтого камня, поблескивающая множеством окон и поросшая лесом дымовых труб.

- Вот бы где жить! - вздохнула Энн.

Но Дик только что-то невразумительно пробурчал в ответ.

У следующих ворот им повстречались велосипедисты. Над воротами висело огромное объявление:

АВТОМОБИЛЯМ И МОТОЦИКЛАМ ПРОЕЗД ВОСПРЕЩЕН.

ПРОЕЗД НА ВЕЛОСИПЕДАХ - ТОЛЬКО ПО ОСОБЫМ ДОРОЖКАМ.

Усадьба герцога Окстонского.

- Заедем, что ли? - предложила Энн.

- Давай заедем.

И они свернули в ворота, о чем после им не пришлось жалеть, потому что иначе они вообще никогда не увидели бы знаменитого леса, в котором когда-то скрывался Робин Гуд.

Владения герцога Окстонского простирались на целые мили, и до замка его они так и не добрались. Он скрывался где-то в самом центре территории. Вокруг стояли деревья - сосны и ели, вязы, липы, но самое лучшее, что было в парке, - это поросшие зеленым мхом торфяные прогалины, а на них - древние дубы, окруженные кустами вереска и куманики. В дальнейшем Дик и Энн узнали, что почти весь Шервудский лес входит во владения различных герцогов и что даже само название «Шервудский лес» мало-помалу исчезает из употребления и люди все чаще и чаще называют его «герцогским».

- Дивно! - воскликнула Энн. - Но что-то тут не так. Этот лес похож на собаку, которую посадили на цепь.

- Да, - согласился Дик.- Заборы, ворота, объявления... Так и кажется, что, впуская сюда, тебе оказывают величайшую милость. Черт бы побрал этого герцога!

И обоим вдруг ужасно захотелось выбраться поскорей за ворота. Но это оказалось не так-то просто. Они все ехали и ехали, пока наконец не добрались до следующих ворот. А по пути без конца попадались объявления, воспрещающие ставить палатки, жечь костры, устраивать пикники. В лесу было небольшое озеро. По безмятежной глубокой глади его скользили белые лебеди, а белое объявление на берегу гласило, что здесь запрещено купаться, кататься на лодках и удить рыбу.

- Сам Робин Гуд перевернулся бы в гробу! - проворчал Дик.