Ключ к «Ребекке»

«Прошлой ночью мне приснилось, что я вернулась в Мандерлей».

Из книги выпал сложенный листок бумаги. Ахмед аккуратно подобрал его и вложил обратно. Он закрыл книгу, положил ее на место в чемоданчик и захлопнул крышку. Рядом раздался голос Исмаила:

– Ты проделал долгий путь?

Ахмед кивнул.

– Я пришел из Ливии, из Эль-Аджелы. – Исмаилу эти названия ничего не говорили. – Я шел от самого моря.

– От самого моря!

– Да.

– Один?

– Вначале у меня были верблюды.

Исмаил смотрел на него с благоговением: даже кочевники не решались совершать такие дальние переходы, и сам он никогда не видел моря.

– Зачем?

– Идет война.

– Одна банда европейцев дерется с другой за то, чтобы усесться в Каире. Разве это касается сыновей пустыни?

– Соплеменники моей матери участвуют в этой войне, – сказал Ахмед.

– Мужчина должен идти по стопам своего отца.

– А если у него два отца?

Исмаил пожал плечами. Он понимал дилеммы.

Ахмед поднял чемодан.

– Можно оставить это у тебя?

– Давай. – Исмаил взял у него поклажу. – А кто побеждает в этой войне?

– Соплеменники моей матери. Они похожи на кочевников – гордые, безжалостные и сильные. Они собираются править миром.

Исмаил улыбнулся.

– Ахмед, ты всегда верил в пустынных львов.

Ахмед вспомнил: еще в школе он узнал, что в пустыне когда-то водились львы и, возможно, несколько особей сохранились до наших дней, прячась в горах и охотясь на антилоп, африканских лисиц и диких баранов. Исмаил в это не верил. Тогда этот спор казался очень важным, и они едва не перессорились. Сейчас же Ахмед лишь усмехнулся.

– Я все еще верю в пустынных львов, – сказал он.

Двоюродные братья посмотрели друг другу в глаза. С тех пор, как они виделись в последний раз, прошло пять лет. Мир изменился. Ахмед мысленно отмечал события, о которых он мог бы рассказать: решающая встреча в Бейруте в 1938 году, поездка в Берлин, участие в Стамбульском перевороте… Упоминание любого из этих событий ровным счетом ничего бы не сказало его двоюродному брату, а в это время Исмаил, вероятно, вспоминал события, из которых состояли те же самые пять лет его жизни. С тех пор как они, еще мальчиками, вместе совершили паломничество в Мекку, они любили друг друга страстно, но у них никогда не было общих тем для разговора.

Через минуту Исмаил уже удалялся, унося чемодан в свой шатер. Ахмед принес немного воды в чашке, открыл сумку, вынул мыло, кисточку, зеркальце и бритву. Затем он воткнул зеркальце в песок, поправил его и стал разматывать закрывавшую его лицо повязку.

То, что он увидел в зеркале, заставило его отшатнуться.

Его мужественный и всегда чистый лоб был покрыт язвами. Веки набухли, а в уголках глаз пролегли резкие складки. Темная борода, покрывавшая его высокие скулы, свалялась и спуталась, а кожа на большом, с горбинкой носу покраснела и полопалась. Он раскрыл покрытые волдырями губы и увидел, что его красивые, ровные зубы потемнели и покрылись пятнами.

Ахмед намылил щеки и стал бриться.

Постепенно лицо стало принимать нормальный облик. Его можно было бы назвать скорее мужественным, чем красивым, и в моменты наибольшей отрешенности выражение его лица носило оттенок циничности; теперь же оно было просто изможденным. В предвкушении этого момента он нес с собой через всю пустыню маленький пузырек с ароматическим лосьоном, но сейчас не воспользовался им, так как знал, что жжение будет невыносимым. Ахмед отдал пузырек маленькой девчушке, которая смотрела, как он бреется, и та убежала прочь в восторге от полученного подарка.

Он принес сумку в шатер Исмаила и выпроводил находившихся там женщин. Затем скинул с себя свое походное одеяние и облачился в белую, английского покроя, сорочку, полосатый галстук, серые носки и коричневый клетчатый костюм. Оказалось, что ноги у него распухли, и все попытки втиснуть их в новые, неразношенные туфли вызывали страшную боль. Нельзя было, конечно, носить европейский костюм с самодельными сандалиями из автомобильной покрышки, в которых он шел по пустыне. После тщетных попыток влезть в туфли он сделал в них разрезы своим кривым ножом и надел их, не завязывая шнурков.

Его желания простирались дальше, чем простое переодевание: ему хотелось принять горячую ванну, постричься, смазать раны прохладным успокаивающим кремом, надеть шелковую рубашку, золотой браслет и выпить холодного шампанского в компании женщины с теплым и мягким телом. Всего этого придется подождать.

Когда Ахмед вышел из шатра, кочевники посмотрели на него, как на чужестранца. Он взял шляпу и подхватил два оставшихся чемодана: тяжелый и легкий. Подошел Исмаил с бурдюком из козьей кожи. Братья обнялись.

Ахмед вынул из кармана пиджака бумажник и проверил свои документы. Из удостоверения личности следовало, что зовут его Александр Вольф, что ему 34 года, проживает он на вилле «Оливье» в Гарден-Сити, в Каире, по профессии – бизнесмен и является представителем европейской расы.

Он надел шляпу, взял чемоданы и шагнул в рассветную прохладу, чтобы пройти те оставшиеся несколько миль, которые отделяли его от города.

* * *