Ключ из жёлтого металла

— Я мог бы быть очень религиозным человеком, — говорил он Арсению, который, по правде сказать, вовсе не производил впечатление внимательного слушателя. — Скажу больше, я бы этого хотел. Жизнь религиозного человека во всех отношениях приятней, чем существование мало-мальски неглупого агностика. Но до сих пор никто не позаботился создать религию, которая мне бы подошла.

— А буддизм чем не угодил? — флегматично поинтересовался Арсений.

Было видно, что отношение собеседника к буддизму ему до одного места и спрашивает он только из вежливости, но Лев ужасно обрадовался и принялся обстоятельно отвечать.

— Буддизм как раз вполне ничего. Но мне решительно не нравится история, с которой все началось. Царевич выходит из дворца, видит Страшное — с большой буквы «эс» — и понимает: жизнь не удалась, надо что-то делать. Нет уж, мне подавай избалованного принца, который выходит из дворца и видит на улице все, что положено видеть в таких случаях. Но поскольку перед нами не кто попало, а именно избалованный принц, то есть человек, обладающий специфическим жизненным опытом, он твердо знает, что все всегда заканчивается хорошо. Поэтому наш принц сразу сообразит, что больного следует как можно скорее вылечить — не обязательно мистическим наложением царственных рук, можно просто позвать квалифицированного придворного лекаря. И он зовет, и лекарь, куда деваться, лечит. Потом принц заговаривает с дряхлым старцем и обнаруживает в нем прекрасного собеседника и, скажем, умелого игрока в шахматы. Меж ними завязывается счастливая дружба, какая порой случается между стариками и юношами. И, беседуя со старцем, принц узнает о преимуществах, которые дает старость человеку, должным образом к ней подготовленному. Наконец, наш принц наблюдает за похоронной процессией и сперва, конечно, огорчается, но какой-нибудь ловкий придворный шаман дает ему возможность увидеть, как дух покойника отправляется в новое увлекательное путешествие. Причем совершенно неважно, будет это видение подлинным знанием или наркотической иллюзией, тем более что разница между тем и другим — только в голове воспринимающего… Спасибо, Арсений.

Лев взял протянутую ему чашку и продолжил:

— И вот после всех этих поучительных событий наш принц идет ужинать, а потом кладет жизнь на создание стройной системы убеждений, обрядов, ритуалов, магических техник и гимнастических упражнений, которые приведут людей к непоколебимой уверенности, что больной исцелится, старость может быть радостной, и смерть — не финал, а начало новой увлекательной игры. Непоколебимой, повторяю, уверенности. То есть к фундаментальному знанию. Потому что страдать, бояться и хорошо себя вести, чтобы избежать наказания, люди умеют и без посторонней помощи. А радоваться и ни черта не бояться труднее всего. И значит, именно этому и следует учиться человеку на земле. Если уж в таких условиях выучится, его потом ничем не проймешь.

Он умолк, торжествующе огляделся, словно бы желая приободрить свою невидимую аудиторию, и наконец заметил нас с Миррой. Но разочарования не выказал. Напротив, адресовал мне приветливую улыбку.

— Здравствуйте, Филипп Карлович. Как поживаете? Меня тут немного занесло, не берите в голову.

— Поздно, уже взял, — откликнулся я. — Считайте, один прозелит у вас есть. Или простой прихожанин, как пожелаете.

— Спасибо за высокую оценку моей кухонной проповеди. — Лев даже привстал с табурета и отвесил мне смиренный поклон. — Одна кружка чая и один прозелит — неплохой результат, когда имеешь дело с аудиторией из трех человек.

— Я не в счет, — быстро сказала Мирра. — Я тебя не слушала. Ты же знаешь, у меня иммунитет. Как только ты говоришь больше десяти слов кряду, я отключаюсь и начинаю думать о чем-нибудь приятном.

Лев не обиделся, а, кажется, даже обрадовался.

— Здоровая реакция молодого организма, — одобрительно сказал он. — Берите с нее пример, Филипп. И не позволяйте первому встречному очаровывать вас своей болтовней.

— Вот еще, — усмехнулся я. — Быть очарованным — по нашим временам редкое удовольствие. Уж будьте уверены, я своего не упущу.

— Тоже разумный подход, — согласился Лев. — Арсений, налей ребятам чаю. Строго говоря, они за этим сюда и пришли. А вовсе не за моей вековой мудростью.

Он был чрезвычайно мягок и любезен, но при этом вел себя так, будто это его собственная кухня и мы с Миррой пришли к нему в гости. А Арсений и вовсе нанят обслуживать вечеринку. Как-то так все это выглядело.

Мирра с Арсением не обратили на его хозяйский тон никакого внимания, зато я сразу вспомнил, с кем имею дело, снял с ушей лапшу, а с переносицы розовые очки — словом, собрался. И Лев это почувствовал. Дождался, пока я получу свою порцию чая, и сказал: