Ключ

И вдруг сердце Демида сжала тоска. Он смотрел на тоненькие пачечки денег и думал о старике Вовгуре, который так рвался к ним, взламывая железные дверцы, шел на риск и в награду получил двадцать пять лет заключения. Тоска была острой, как нож, полоснувший по сердцу, хоть кричи от боли.

— Подожди, я проверю другие ключи, — с трудом произнес Демид. — Смотри, этот тоже подошел. А этот нет. Все правильно.

Он запер сейф. Тревоги в ателье завтра, пожалуй, не будет, ведь все осталось нетронутым. Тревога была в душе. Вышли из ателье, медленно побрели по аллее, сели на ту же скамейку. Опять долго молчали.

— Теперь иди, — тихо сказал Демид. — Неси домой свои богатства, не растеряй по дороге. Повеситься хочется от тоски!

На бульваре остановилась милицейская машина с синим фонарем на крыше. Двое милиционеров подошли к павильону, обошли его, посветили в большое окно фонарями, вглядываясь в глубину комнаты, и, не заметив ничего подозрительного, сели в машину и уехали.

— Иди! — дрогнувшим голосом сказал Демид.

Лариса встала и пошла, сначала медленно, будто бы лениво, а потом все быстрее и быстрее, пока не побежала по бульвару Шевченко, поднимая на бегу руку проходящей мимо машине.

Демид долго еще сидел неподвижно, почти без мыслей, и не желая того, видел жалкие пачечки пятерок и коробки с негативами, которые так берегла заведующая ателье. Медленно отступало возбуждение, и рана в сердце ныла глубоко, затаенно. «Что я наделал? И Лариса… После всего, что произошло, разве сможет она полюбить меня?..» Понемногу приходило успокоение, а с ним и способность чувствовать свежесть майского ветра, напоенного густым ночным ароматом каштанов.

Крупный, сильный мужчина сел рядом с Демидом, тот оглянулся и чуть было не вскрикнул от неожиданности — Лубенцов!

— Ты что тут делаешь ночью?

— Гуляю, — вяло ответил Демид.

— Вот и я гуляю, — отчаяние слышалось в голосе профессора, — гуляю и жду решения своей судьбы.

— Александр Николаевич, что случилось?

— Софья в больнице, уже третий день. Поднялось кровяное давление, она сына собирается мне родить… Говорят, ничего опасного нет, но наверняка только успокаивают… Страшно подумать, человек, которого ты любишь больше жизни, мучается, — он кивнул на клинику, расположенную на бульваре Шевченко, — здесь, рядом, а ты ничем ему не можешь помочь. Если с ней что-то случится…

— Да ничего с ней не случится, — перебил его Демид. — Молодая женщина, спортсменка, легко родит здорового парня…

— Вот отвезешь свою жену в больницу, тогда и поговорим, молокосос, — неожиданно рассердился профессор.

— У меня такого счастья не будет, — тихо сказал Демид.

— Это почему же?

— Вы помните «медвежатника» по кличке Баритон? Он вместе с вами когда-то лес на Севере валил? — удивляясь собственной смелости, спросил Демид.

— Помню, еще бы… Аполлон Вовгура. Почему ты о нем заговорил?

— Есть причина. Может, вам покажется странный, но в какой-то мере вы виновник моего несчастья…

— Рассказывай толком, в чем дело, — сухо приказал Лубенцов. — И давай без эмоций.

Демид посмотрел в темную аллею, прислушался к тихому шепоту каштанов над головой и принялся рассказывать. Потом достал из кармана ключи, показал Лубенцову. Тот взял, повертел в руках и молча сунул в карман.

— Вот и все, — закончил свой рассказ Демид, — чепуховой оказалась мечта, а отравить мою жизнь сумела.

— Ну, будем надеяться, еще не все пропало, — сказал Лубенцов.

— А Лариса? Я ее потерял навсегда.

— Или наоборот, привязал навеки, — возразил профессор. — Ей это тоже послужит уроком. Поехали.

— Куда?

— К тебе, конечно. Меня дежурная сестра раньше четырех часов и на порог не пустит. Я ей уже надоел, как горькая редька. Так что часа два у нас есть. Вы там ничего не взяли? Влюбленные идиоты…

— Нет, не взяли. И мы не влюбленные. Лариса меня ненавидит, да и мне она сейчас просто опостылела.

— Правильно, все так и есть. Сейчас, А что будет завтра, посмотрим.

Лубенцов ехал быстро, уверенно ведя машину по пустынной улице, каштаны махали им вслед белыми султанами соцветий.

В квартире у Демида профессор, взглянув на пульт управления машины, на горящие лампочки, криво усмехнулся.

— Ничего не скажешь, хорош мастер, из дома ушел, а машину не выключил.

— Некогда было…

— Ну-ка, посмотрим схему.

Впился острыми глазами в чертежи, минут десять смотрел, думал, потом взглянул на Демида и улыбнулся. Сев к пульту управления, сказал:

— Давай первый том.

Демид послушно протянул квадратную коробку с магнитофонной лентой. Профессор поставил ее на место, нажал на кнопку «запись», а потом «пуск».

— Что вы делаете? — крикнул Демид.

— Стираю с ленты все твои записи, чтобы и следа не осталось. Покажи книги Баритона.

Демид безропотно подал книги. Лубенцов раскрыл тяжелые кожаные переплеты, полистал пожелтевшие от времени жесткие страницы.

— Талантливым мог бы быть работником, займись он настоящим делом…