Клинок Шарпа

– Да. Но я не знала, могу ли тебе доверять.

– Можешь.

Она подняла голову, глаза подозрительно заблестели:

– Я боюсь его, Ричард. Он делает с людьми ужасные вещи. Я не знала об этом! Никогда не представляла, что будет так.

– Я знаю, – он нагнулся и поцеловал ее. Ее руки вдруг обняли его, она прижалась к нему и начала яростно целовать, как будто пытаясь забрать всю его силу себе. Шарп обхватил ее руками. Он подумал о том, что враг может сделать с этой чудесной женщиной с золотыми волосами, и отругал себя за то, что не доверял ей. Теперь он понимал, что она куда храбрее его, что ее одинокая жизнь в огромном Palacio в окружении врагов куда опаснее, а возможная смерть – куда ужаснее. Эль-Мирадор!

Его рука прижалась к ее спине, почувствовала через кружево край платья, крючки, пальцы прошли между ними, почувствовали кожу. Потом нижний крючок оказался зажат между пальцами, более привычными к взведению курка. Крючок выскользнул из петли, рука двинулась ко второму, снова нажала, и она спрятала лицо у него на груди. Он не мог поверить: вот он, Ричард Шарп, стоит на мирадоре, наблюдательном посту, с этой женщиной, его рука расстегивает последний крючок, и вот металл тихонько скрипит... Она вдруг вся сжалась. Он замер.

Она взглянула на него, ее глаза скользили по его лицу, пытаясь найти подтверждение, что этот человек может уберечь ее от длинного клинка Леру. На лице появилась робкая улыбка:

– Зови меня Елена.

– Елена? – крючок, наконец, выскользнул из петли, платье распалось пополам, его рука легла на изгиб ее спины. Кожа ее была гладкой, как шелк.

Улыбка тут же пропала, уступив место резкости:

– Отпусти меня! – это прозвучало громко и четко, как команда. – Отпусти!

Каким же дураком он был! Она искала защиты, а не удовольствия, и он оскорбил ее своими действиями, воображая невесть что! Он отпустил ее, убрал руки, она отшатнулась. Но тут лицо ее снова изменилось: она расхохоталась, увидев его смятение: она всего лишь хотела, чтобы он дал легкому, как пух, платью упасть на пол. Под платьем она была полностью обнажена. Переступив через ткань,  она прошептала:

– Прости, Ричард.

Он обнял ее, прижал обнаженное тело к мундиру, перевязи, подсумку и, глядя на темную громаду Сан-Винсенте, поклялся, что враг никогда не доберется до нее, пока он дышит, а рука его может поднять тяжелый клинок. Она обхватила его ногу своей, подтянулась и поцеловала его – и он забыл обо всем. Рота, Тереза – все унеслось прочь в водовороте, созданном этой секундой, этой клятвой, этой женщиной, одиноко ведущей свою собственную войну с его врагами.

Она опустилась на пол и взяла его за руку, лицо ее было спокойно и невинно:

– Иди сюда.

И он послушно погрузился в опустившуюся на Саламанку ночь.

Часть вторая 24 июня, среда – 8 июля, среда

Глава 10

Шарп раздраженно наблюдал за продвижением работ по строительству траншеи, которую копали в овраге: он знал, что, когда она достигнет воображаемой линии, соединяющей Сан-Винсенте и Сан-Каэтано, будет назначено время второй атаки. Она вряд ли будет столь же неудачной, как первая: подвоз боеприпасов для осадных орудий возобновился, телеги, загруженные большими ядрами, одна за другой переправлялись через брод Сан-Марта и исчезали в городе. Пушки палили непрерывно, молотя по оборонительным укреплениям. Чтобы сделать обстрел еще более неприятным для французов, артиллеристы нагревали каждое ядро докрасна, и при попадании в деревянные перекрытия монастыря возникали пожары, с которыми французы безуспешно пытались бороться.

Четыре ночи подряд Шарп наблюдал за бомбардировкой с «мирадора»: алые светящиеся шары один за другим прорезали тьму и обрушивались на форты. Старое высохшее дерево загоралось тут и там, его спешно тушили, но новые выстрелы порождали новые пожары; лишь под утро обороняющиеся получали пару часов передышки. Иногда Шарпу казалось, что в фортах уже не могло остаться живых: над пустошью то и дело пролетали ядра, над головой висели дымные следы от снарядов гаубиц, извергавших гром и пламя, с реки доносился треск винтовок. Каждое утро приносило все новые разрушения, все больше становилось разбитых, бесполезных пушек в незащищенных теперь амбразурах. Веллингтон спешил: он хотел поскорее взять форты и идти на север, в погоню за Мармоном.

Шарп понимал: когда форты падут, он тоже отправится на север: легкая рота присоединится к своему батальону, а сам он навсегда оставит Саламанку, маркизу, Эль-Мирадора. Он дорожил каждой секундой, приближавшей траншею к завершению. По утрам он покидал Palacio, уходя по тайной лестнице, ведущей в переулок за конюшней, и возвращался днем, когда тишину полуденной сиесты над Саламанкой нарушала только орудийная канонада.