Клинок предателя

Не знаю, как там у вас, но у нас в Пертине отправить письмо в другой город вдоль по главному тракту стоит ровно столько же, как и пятьдесят лет тому назад. И что можно приготовить из одной морковки, я до сих пор в толк не возьму. Моей матушке нравилось, когда я надолго отлучался из дому, а я, в свою очередь, пользовался этим, чтобы завернуть лишний раз в трактир и послушать Бала Армидора. Бал, молодой странствующий сказитель, частенько захаживал в наш городок. Состоятельным жителям Пертина он приносил новости о том, что происходит за пределами нашего герцогства. Почтенным согбенным старикам рассказывал о благочестивых деяниях святых. От сладостных песен о любви, которые он пел юным девам, рдели их щечки и вскипала кровь ухажеров. А мне… Мне он рассказывал легенды о плащеносцах.

— Хочешь узнать тайну, Фалькио? — спросил меня Бал как–то днем.

Посетителей в трактире еще не было, Бал настраивал гитару, готовясь к вечернему представлению. Трактирщик, ополаскивая не мытые с вечера кружки, то и дело поглядывал на нас.

— Обещаю, я никому не расскажу, Бал, никогда, — ответил я, словно давая клятву. Голос мой задрожал, поэтому вышло не слишком торжественно.

Бал хмыкнул.

— В этом нет нужды, мой верный друг.

Вот и хорошо, потому что, полагаю, сейчас бы я эту клятву нарушил.

— А что за тайна, Бал?

Он посмотрел на меня поверх гитары, огляделся вокруг и поманил меня рукой. Говорил он шепотом, но таким, что голос его мог бы полететь на крыльях ветра и донестись до тебя даже за сотни миль.

— Помнишь, я рассказывал тебе о короле Агриде?

— Злом короле, который распустил плащеносцев и поклялся, что они больше никогда не воспользуются плащами и шпагами, чтобы помогать простым людям?

— Ага, а еще помнишь, Фалькио, — продолжил Бал, — что плащеносцы были не просто мастерами клинка, которые сражались с чудовищами и злодеями? Они были странствующими магистратами. Выслушивали жалобы людей, которые не могли обратиться в королевскую констабулярию, поскольку жили слишком далеко, и вершили правосудие от имени короля.

— Но Агрид их ненавидел, — сказал я, презирая себя за постыдные хныкающие нотки в голосе.

— Король Агрид близко сошелся с герцогами, — спокойно ответил Бал. — Они верили, что имеют право управлять своими землями как им вздумается и устанавливать свои законы. Не все короли соглашались с этим, но Агрид считал, что, пока герцоги платят сборы и подати, он не станет вмешиваться в то, что они вытворяют в своих землях.

— Всем известно, что герцоги — тираны, — начал я. Но тут, откуда ни возьмись, появилась рука Бала и отвесила мне затрещину.

— Никогда не смей так говорить, Фалькио, — сказал он ледяным голосом. — Ты меня понял?

Я хотел ответить, но не смог. Бал никогда раньше не поднимал на меня руку, и от этого нежданного предательства мой язык примерз к нёбу. Спустя мгновение он отложил гитару и взял меня за плечи. Я съежился.

— Фалькио, — вздохнул он. — Ты знаешь, что бы случилось с тобой, если бы кто–то из герцогских слуг услышал, как ты называешь его господина тираном? Знаешь, что бы случилось со мной? Два слова, которых ты должен остерегаться и никогда не произносить вслух, это «тиран» и «предатель». Очень уж часто они идут рука об руку и несут ужасные последствия.

Я сделал вид, что не обращаю на него внимания, но, когда Бал убрал руки, я не смог сдержаться:

— Так в чем она?

— Что?

— Тайна. Ты обещал открыть мне тайну, а вместо этого ударил.

Бал не заметил упрека. Он снова перешел на заговорщический шепот и склонился ближе, словно ничего не произошло:

— Когда король Агрид издал указ, что плащеносцам больше не скакать по нашей земле, он сказал, что так будет всегда, верно?

Я кивнул.

— У короля Агрида был советник по имени Цеоло. Таинственный Цеоло — так его называли: некоторые верили, что он — великий мудрец и колдун.

— Я никогда не слышал о Цеоло, — восторженно прошептал я, позабыв уже о горящей щеке и уязвленной гордыне.

— Немногие слышали о нем, — ответил Бал. — Таинственным образом Цеоло исчез незадолго до смерти Агрида, и больше никто его не видел.

— Может, это он убил Агрида… Может, он…

Бал перебил меня:

— Даже не думай об этом, Фалькио. Начав, уже не сможешь остановиться, пока не свалишься от усталости. — Сказитель вновь огляделся: кроме нас и трактирщика, моющего стаканы в другом конце комнаты, никого не было. Не знаю, слышал ли хозяин трактира наш разговор, но он всегда держал ушки на макушке. — Что ж, говорят, что после того, как указ был зачитан вслух при дворе, Цеоло отвел короля в сторону и сказал: «Мой король, хоть вы — господин всего и вся, а я — всего лишь ваш смиренный советник, но я знаю, что слово короля, каким бы могущественным оно ни было, переживет моего господина лишь на сотню лет». Агрид поглядел на него, рассерженный подобной неучтивостью, и вскричал: «Да что ты себе позволяешь, Цеоло?» Не шелохнувшись, Цеоло ответил: «Всего лишь говорю о том, мой король, что спустя сотню лет плащеносцы вновь будут странствовать по нашей земле, а ваши великие слова изгладятся из памяти».