Клинком и сердцем. Том 1

То есть, конечно, никакая она пока не магесса, но ведь это не делает ее слабее! У нее прекрасный резерв, у нее даже перстень не ученический, а взрослый, пригодный к преобразованию любых потоков магической силы. Отец был боевиком, он заказывал ей перстень с расчетом на алые заклятия, а они требуют высокого потенциала энергии. На заклятие ключа точно хватит.

«И ты готова умереть? В самом деле готова? Помнишь, как умирал Кристоф? Ничего красивого и героического в этом не будет!»

Не готова. Конечно, не готова!

Айлин зажмурилась, с силой укусила себя за губу, чтобы боль привела в чувство. Проклятье! Трижды проклятье! Она — Ревенгар, и к тому же — боевой маг! Ее отец воевал с Фраганой не для того, чтобы она… Чтобы она не выполнила свой долг из-за трусости!

У Аластора есть семья! Отец, мать, сестры, о которых он говорил с такой любовью! Может, даже невеста!

И неважно, станет ли он следующим королем! Потому что это ведь Аластор! Умный, добрый, честный и благородный. Ее самый лучший друг! Не считая Воронов, но они как семья, а с Аластором Айлин всегда было так… тепло. Невозможно представить, что он умрет!

А вот если погибнет она, то всем будет только легче! Леди Гвенивер и Артуру не придется бояться за честь семьи, которую она, Айлин, и в самом деле запятнала, мэтр Бастельеро перестанет мучиться из-за того, что считает позором…

Тетушка Элоиза? Тетушка поймет, что иначе было нельзя! И Саймон с Даррой поймут. Ну, когда-нибудь. Они, конечно, ужасно разозлятся и расстроятся, но поймут. И будут ею гордиться. Потому что любой адепт клянется, готовясь стать магом, «учиться прилежно, жить честно и умереть доблестно…» Отец вот точно гордился бы ею!

Магистр Роверстан… Айлин всхлипнула и решительно вытерла глаза. Что ж, магистр Роверстан, такой добрый и великодушный, заслуживает куда лучшей жены! Такой, которая полюбит его всей душой и придет к нему чистой, как того желает Всеблагая мать!

Она всхлипнула еще раз и решительно сунула бумаги обратно в ящик, оставив себе только карту и схему ритуала.

Решено! Она отправится к Аластору немедленно!

Айлин поднялась с краешка кресла, на который присела, изучая документы, и замерла.

Ей не удастся обогнать Воронов. В самом лучшем случае — получится догнать! А стоит им узнать о ее замысле, хотя бы заподозрить… Ни Дарра, ни Саймон никогда не позволят ей пожертвовать собою!

Айлин беспомощно огляделась, ища хоть что-нибудь, способное подсказать выход, — и задержала взгляд на зеркале.

Зеркало… Что все-таки здесь делает зеркало?

В виски настойчиво стучала какая-то мысль, что-то, связанное с зеркалами… Ухватив, наконец, эту мысль, Айлин едва не вскрикнула.

Конечно! Говорят, что в зеркалах Претемная является своим избранным! Таким, как мэтр Бастельеро! Значит… значит, это зеркало — путь к ней. Наверняка закрытый сейчас, но в любую дверь можно постучать. Даже если Претемнейшая разгневается, Айлин попросит ее… попросит о милости. Ей ведь не так много и нужно — всего лишь безопасный портал к Аластору! Сущий пустяк для той, которую зовут Ведающей все пути!

Айлин торопливо вытащила из сумки мел, на сей раз настоящий, заговоренный, глубоко вдохнула и, опустившись на колени, принялась вычерчивать семилучевую звезду.

Путь, граница, призыв…

Пушок отошел от двери и сел рядом со звездой, насторожив уши.

Закончив чертить, Айлин сунула мел в сумку, погладила Пушка, глубоко зарываясь пальцами в белоснежную шерсть, и выпрямилась.

Встала на луч призыва, вскинула руки и закрыла глаза.

— Госпожа моя Претемнейшая, распрямляющая пути и разрубающая узлы…

Вложенная в призыв сила канула в никуда. Айлин закусила губу и сосредоточилась снова.

— Госпожа моя Претемнейшая…

Сила уходила с каждым словом, но ни малейшего отклика Айлин не чувствовала.

Ее сердце отчаянно стучало, как стучат, наверное, копыта коней Воронов, приближающихся к Аластору.

— Госпожа моя… Матушка! — вырвалось у Айлин в полном отчаянии. — Откликнись, прошу!

Она осеклась, глядя, как поверхность зеркала заволакивает легкая дымка.

А через мгновение из потерявшей блеск зеркальной глубины проступило лицо прекрасной женщины.

Айлин замерла, не в силах ни вдохнуть, ни шевельнуться, только смотрела на сияющие глаза цвета темного янтаря и ласковую улыбку ярких алых губ.

Волосы Госпожи были украшены веточкой вереска.

В комнате повеяло прохладой, и Айлин полной грудью вдохнула пряно-травянистый аромат, сменившийся вдруг легкой дурманящей сладостью каких-то цветов, смолистой свежестью хвои, теплом сандала…

«Наверное, так будет пахнуть, когда я умру», — подумала Айлин невольно, и прекрасная госпожа в зеркале серебристо рассмеялась.

— Нет, мое дорогое дитя, это всего лишь духи. Мои любимые… Когда-то их создал для меня мой супруг… Но ты ведь призывала меня не затем, чтобы поговорить о духах?

Айлин попыталась преклонить колени, но Госпожа покачала головой.

— Нет-нет, милая, оставь это. Ведь ты назвала меня матерью, а разве дочери пристало становиться перед матерью на колени? Скажи мне, чего ты хочешь?