Клинки сверкают ярко

Шея альфина вытянулась вперед, голова со стуком ударилась о противоположный скат крыши. Я покатился по ней, попытался ухватиться за длинный клюв, но это оказалось слишком сложно. Колени и локти выбили дробь по черепице, и на мгновение я завис на краю крыши.

Подо мной — балкон, с него кто-то наблюдал за происходящим внизу. Там словно расстелили пестрый ковер: разноцветные торговые палатки, телеги, помост с музыкантами, которых на помосте уже нет, валяются лишь брошенные волынки и скрипки.

Грохот, звон, крики и плач. Толпа гномов валит прочь от пристани, видно, как по торговой барже кто-то бежит к берегу, гномы, пришедшие на праздник, орки и люди падают, сталкиваясь, переворачивая палатки, ломая лотки, помосты и конечности друг друга.

Почему он дает им разбежаться? Чего ждет?

На волнах реки блики солнечных лучей, торговая баржа застыла посреди них приземистым коричневым утесом, река словно горит золотом, слепит глаза — все очень яркое, праздничное и безумное.

Я животом свалился на перила балкона, так что ноги оказались снаружи, а голова — внутри. От удара перед глазами потемнело, и я кувырнулся дальше.

Но на землю не упал. Узкая и длинная крыша пристройки, канцелярии, где сидели портовые клерки, писцы и счетоводы. Она совсем невысокая, только один этаж.

Я побежал по ней, двигаясь словно против течения — в обратную сторону текла ревущая река голов и плеч. Добежал до края канцелярии и спрыгнул уже возле реки.

Здесь никого не было. Пахло дымом и горелым мясом.

Покачиваясь из стороны в сторону, я сделал несколько шагов. Тихое хихиканье раздалось сверху.

— На кого я похож?

Я поднял голову.

Вдоль краев торговой баржи тянутся лавки, а посередине — широкий, чтоб могли двигаться повозки, проход. В дальнем его конце лежал альфин. Наверное, его принудили опуститься слишком быстро, и он сломал лапы. Рядом — груда обгоревших тел. Чтобы сделать это, хватило и одного заклинания из арсенала гномов.

Под стеной ближайшей к берегу лавки стоял сундук.

— На кого я похож?

Я посмотрел вверх. Он стоял на крыше лавки. Темный силуэт на фоне неба, окруженный ореолом текучих, изменчивых красок. Пеструю куртку из шкуры камелопада он снял, рубаху тоже. Сейчас одежда мешала ему — вся грудь исколота и покрыта сеткой кровавых струек. В пупок он вставил фиолетовый аметист, в соски вколол длинные булавки, на них, обмотанные красными нитями, висели крупные золотисто-зеленые хризолиты. Сквозь мочку одного уха проходила тонкая длинная кость, еще несколько торчало изо лба, на них, словно счетные косточки, нанизаны позвонки. Второе ухо скрывала большая стрекоза с растопыренным крылышками. Ожерелье из клыков висело на шее вместе с бусами, сплетенными из крысиных хвостов. Один глаз был широко раскрыт, на втором — засушенное тельце болотной жабы, когти которой впились в бровь.

Мне не нужно было сейчас даже входить в Патину, я видел все это и так. Заклинаний столько, что и в реале вокруг эльфа расплывалась пелена эссенции. Атлас Макинтош был почти не виден в мгновенно возникающих и исчезающих образах.

Облако серых кинжалов и пик, призрачных мечей и щитов, извивающихся луков, дрожащих стрел клубилось вокруг него. И такое же облако вокруг сундука у моих ног — эльф не смог приживить к своему телу все. Я видел то, что связывало материальную и магическую части заклинаний: тонкие пряди, маслянистые волокна, протянувшиеся между эльфом и сундуком. Они дрожали; блеклые круги, переливаясь и пульсируя, расходились от них по воздуху. Заклинания распирали тело эльфа. Он, должно быть, ощущал себя сейчас пинтовым сосудом из тонкого фарфора, в который кто-то попытался влить сто пинт воды.

— Ты похож на смерть.

Он хихикнул и стал быстро кивать. Вокруг головы разлилось море несуществующего огня, мгновенно возникла и исчезла картина пылающего города, и я вдруг понял, что город этот — Кадиллицы. Во время полета Макинтош успел настроить часть заклинаний.

— Я — смерть! — повторил он. — Сначала я хотел взорвать все одновременно, посреди толпы. Но потом решил: глупо сжигать только порт и баржу. Гномы никуда не денутся, они не успеют убежать из города. Я пройду по улицам, отсюда до Большого Дома, потом — к стене и двинусь по кругу, вдоль нее. Все, кто был здесь, они никуда не смогут спрятаться, правда, Джанки Дэви? Я пройду медленно, шаг за шагом выжигая дома и подвалы, я хочу сделать так…

Я сглотнул — во рту совсем пересохло — и перебил его:

— Так иди.

Он уставился на меня сверху вниз. Единственный видимый глаз моргнул. — Что?

— Хочешь сделать что-то? Зачем говоришь? Иди и делай.

Он молчал, разглядывая меня. Силуэты заклинаний плясали вокруг тела.

— Хочешь сказать, что пока еще между мной и городом ты?

Я ничего не ответил, и он прыгнул.

Отступить я не успел, и его ступни ударили меня в плечи. Ноги подкосились, я заметил, как изогнулись маслянистые пряди, что соединяли эльфа с сундуком, и затылком грохнулся на доски пристани. Макинтош покачнулся, но устоял и, широко расставив ноги, нагнулся. И медленно поднял руку с клинком.

— Джанки Дэви, тебя хочу убить не магией, а хладным железом.