Клинки надежды

Конечно, так рассуждали исключительно счастливцы, ибо неудачникам было просто все равно. О покойниках же вообще говорить не приходилось…

– Нет, Федя, так больше жить нельзя. Надо же и о будущем подумать. – Яков отбросил на тарелку куриную косточку и вытер руки прямо о скатерть.

– На наш век хватит! – отмахнулся его сосед, здоровый мужчина в косоворотке, которая чудом не лопалась на богатырских плечах.

– Зачем о нем думать? – в тон ему отозвался Горобец.

Из всех троих он единственный сидел за столом в головном уборе, бескозырке с надписью «Император Павел». Будто хотел подчеркнуть, что правила поведения писаны не для него.

За окном штабного вагона уже встало солнце. Судя по относительной тишине, основной кутеж почти прекратился, но тут, в вагоне, собрались самые стойкие, те, кто мог еще пить и пить. Закуски хватало с избытком, бутылок тоже, так какой смысл прекращать? Еще не пьяны, да и за стол сели, когда большинство уже готовилось отдыхать.

– Думать о будущем всегда надо. Хотя бы потому, что нам в нем жить. И надо позаботиться, чтобы эта жизнь была красивой и безбедной, – наставительно произнес Яков и еще немного расслабил галстук.

В отличие от своих собутыльников, от выпитого он не краснел, а бледнел. Одет он был тоже с некоторой претензией на интеллигентность. Когда-то добротный, а ныне засаленный костюм-тройка, почти свежая сорочка, даже галстук. Впечатление слегка портили сапоги, хромовые, давно нечищеные, несколько не гармонирующие с одеждой.

– Ну ты, мать твою, и загнул! – восторженно промычал здоровяк, прожевывая жестковатое мясо, и потянулся к бутылке. – За подобную речугу и выпить не грех!

– А стоит ли о нем думать? – повторил свой вопрос матрос, когда налитое было дружно выпито.

– Не век же нам по просторам кататься! Рано или поздно надо будет осесть где-нибудь, – заметил интеллигент.

– Россия-матушка велика. Можно и век. До самого Дальнего Востока через Сибирь, – пожал плечами Горобец.

– Слыхал, там богато живут. И опять-таки, раздолье. Люди бают, охота в тех краях – блеск! – поддержал матроса здоровяк.

– Будет тебе охота, когда комарье накинется, – поморщился Яков. – Я-то в тех краях бывал. Знаю.

Его собеседники захохотали, словно в сказанном было нечто смешное.

– Хорошо, Янкель, а что ты предлагаешь? – спросил матрос.

– Обосноваться на одном месте. Выбрать город побогаче, да и править им вместе со всеми окрестными землями. Ты пойми, Федя, какой толк в награбленном, когда мы его с собой возим? Не цыгане же – кочевать! А так: наладим власть…

– И поживем всласть! – докончил за него Гриша и самодовольно захохотал.

Неважно, что сам он перед тем предлагал совсем другое. Задумываться всерьез Григорий не любил.

Улыбнулись и остальные. Только в улыбке Якова чувствовалась некоторая доля досады. Он-то предлагал серьезно, чего ж тут зубоскалить!

– А оно нам надо? – уже без улыбки спросил матрос.

– За что боролись?! – патетически воскликнул Григорий. О своей предыдущей реплике он успел забыть. – За свободу боролись. Гуляй – не хочу! По морям, по волнам, нынче здесь, завтра – там!

– Помолчи, Гриша, – прервал его излияния Горобец. – И вообще, сколько раз тебе говорить: святого не трожь! Ты моря в глаза не видел. Походил бы с мое к чужим берегам да подрался с германцем…

Линейный корабль «Император Павел», на котором Горобец провел войну, ни к каким чужим берегам не ходил. Или отстаивался в Гельсингфорсе, или совершал короткий переход до Ревеля вдоль Центральной позиции, а потом обратно. Что до боев, то, за исключением «Славы», ни один балтийский линкор за все годы не сделал по врагу ни одного выстрела. Да и большинство кораблей других классов тоже.

Гриша об этом, конечно же, не знал. На войне он не был, и быть не хотел, пользовался бронью, как единственный сын, но взяли бы – и куда бы делся?

– Надо, Федя, надо, – убежденно произнес Яков. – Век не покочуешь. Народу поубавится, пахать да сеять перестанут, и откуда тогда харчи брать? О прочем уже молчу. Надо оседать на месте. Возьмем под свою руку уезд, а лучше – губернию, учредим республику и будем жить королями.

– А не маловато будет? Губернию-то? – усмехнулся матрос.

– У нас губернии побольше иного европейского государства. Для начала хватит. А покажется мало – еще присоединим. Хоть весь мир. С твоими-то талантами! – Толстые губы Якова расплылись в самодовольной улыбке, словно талант принадлежал ему и никому другому.

– Ну, хватил, твою мать! – Григорий частенько менял свое мнение под воздействием минуты.

– Можно и мир. Только одному мне тогда не управиться, – серьезно произнес Горобец. – Эх, было бы хоть братков со мной побольше, мы бы всем перцу задали! А то половина отряда – вояки еще те. Два раза от офицерья уже драпали!

В его банде матросов было с полсотни, но все входили в команду бронепоезда. Того самого «Хунхуза», который был захвачен отрядом еще с самого начала в одной из ремонтных мастерских и теперь при случае играл роль ударной силы.

Еще сотни полторы моряков откололись и двинули скопом в южные губернии в поисках более зажиточных мест.