Клинки императора

Конец каждого вечера, с седьмого до восьмого колокола, отводился для занятий, которые в Гнезде значились как «парный ближний бой». Кадеты прозвали это время попросту «месиловом». Те, кому каким-то образом удавалось пережить утро без пополнения коллекции синяков и ссадин, могли быть уверены, что после «месилова» они отправятся на койку с болью во всем теле. Условия были просты: двое кадетов выходили на широкий, неглубоко врытый в землю ринг с западной стороны от оружейной и кузницы. Проигрывал тот, кто первый просил пощады. Иногда поединки велись с помощью затупленных клинков, иногда на ножах или дубинках, иногда просто на кулаках. Один из инструкторов всегда присутствовал – теоретически для того, чтобы проследить за соблюдением немногочисленных правил. На практике, однако, старые солдаты частенько подливали масла в огонь, подбадривая дерущихся градом насмешек и оскорблений со своего края ринга. Иногда делались ставки.

Вокруг ринга собралось сорок-пятьдесят кеттрал – здесь были и ветераны, и кадеты. Кто-то разминал застывшие мышцы, кто-то делал круговые вращения руками, чтобы разогнать кровь, другие тихо разговаривали, сбившись в небольшие кучки. Валин заметил на дальней стороне площадки Ха Лин, Гента и Лейта с Талалом и двинулся к ним по кругу, пользуясь моментом, чтобы перевести дыхание.

– Я хочу сказать, – говорил Лейт, доказывая что-то Генту и разводя руками, – что молоток – совершенно бесполезное оружие. Это просто смешно!

– Он бесполезен, если ты не можешь его поднять, – возразил Гент, скептически поглядывая на руки пилота.

– Шаэля ради, это же плотницкий инструмент! Наверное, не зря каждый из кеттрал носит за спиной два клинка, а не пару молотков! Вал, – он повернулся к новоприбывшему, – скажи хоть ты что-нибудь разумное этому буйволу!

– Можешь не стараться, – прервала Лин, предостерегающе подняв ладонь. – Они спорят об этом с шестого колокола и уже давно потеряли способность воспринимать разумные доводы.

– Что, сегодня мы деремся на молотках? – спросил Валин, с предвкушением поглядывая в сторону арены.

Больше всего на свете инструкторы любили включать в их ежедневные тренировки какой-нибудь неожиданный поворот, а молоток мог оказаться в поединке весьма опасным оружием.

– Про это я ничего не знаю, – отозвалась Лин, сверкая глазами. – Но можешь не беспокоиться, даже если так, я постараюсь быть с тобой помягче.

– То же самое мне всегда говорят шлюхи на Крючке, – заметил Лейт, подмигнув. – Не верь ей, Вал! Впрочем… – добавил он, оценивающе оглядывая их парочку прищуренными глазами, – с такой милашкой, как Ха Лин, возможно, ты и сам не захочешь, чтобы она тебя щадила…

Лин небрежно отмахнулась от пилота поясным ножом, но Валин видел, что на ее щеках появился румянец. Ему хотелось придумать какой-нибудь ответ, что-нибудь легкое и остроумное, такое, что заставило бы ее посмотреть на него и рассмеяться. Однако мастером по части острот среди них был Лейт, и прежде, чем Валин успел найти подходящие слова, со стороны ринга донесся грубый громкий хохот, нарушивший спокойную обстановку. Лин обернулась на звук, мрачнея на глазах.

Это был Сами Юрл со своей шайкой. Среди кадетов многие обладали большой силой и неприятным характером – и то и другое было до некоторой степени необходимо, чтобы выжить на островах, – однако приятели Юрла были хуже всех. Горстка жестоких юнцов, записавшихся в кеттрал не из большой любви к империи, но потому, что тренировки помогали им удовлетворять некоторую острую потребность, дарили зверское наслаждение от убийства, от чужой боли и от чувства собственного могущества. Они называли себя «Любимчиками Мешкента», несмотря на то, что наиболее рьяные поклонники этого бога располагались за пределами Аннура. Тем не менее это название вполне им подходило; Валин почти не сомневался, что если их повысят до действительных кеттрал, они смогут принести достаточно горя, чтобы Владыка Боли ими гордился. Он также был уверен в том, что любой из них без зазрения совести продаст своих товарищей манджарским работорговцам за пригоршню монет; но на островах каждому требовался кто-то, кто прикрывал бы его спину, и за годы обучения кадеты поневоле образовывали свободные союзы.

Нахмурясь, Валин снова повернулся к Лин.

– Постарайся сегодня держаться от Юрла подальше. До Пробы осталось всего три недели, и если что-нибудь случится…

– Ничего не случится! – отрезала она.

Заметив, что на него смотрят, блондин локтем подтолкнул одного из своих компаньонов под ребра, что-то сказал, и они оба грубо рассмеялись. Затем Юрл снова принялся разглядывать Лин, вызывающе облизывая губы.

– Смейся, смейся, ублюдок, – пробормотала Лин, достаточно громко, чтобы Валин мог ее слышать. – Ты еще у меня посмеешься.