Клятва королевы

— Я уже заявила о своих намерениях, — ответила я, не глядя на письма.

Каррильо фыркнул:

— Этому глупцу Вильене — возможно, но ты же не бросишь все то, за что мы боролись последние четыре года. Альфонсо не мог умереть напрасно.

— Альфонсо умер, поскольку ему не позволил жить Господь. — Я резко встала, повернувшись к нему лицом. — Господь покарал его, ибо он желал занять трон законного короля. То был Божий гнев, и я, монсеньор архиепископ, не стану его на себя навлекать.

Он плотно сжал губы. Я внезапно вспомнила тот день, когда он пришел ко мне в монастырский сад. Каким неукротимым он казался! Тогда я его боялась, а отчасти продолжала бояться и сейчас, но теперь я знала — если покажу свой испуг, это ничем мне не поможет. Каррильо питался моими страхами. Все его существование зависело от моей покорности.

— Хочешь сказать, ты на самом деле имела в виду то, что говорила? Действительно готова от всего отказаться из-за каких-то девичьих представлений о гневе Божьем?

— Называйте как хотите. Я не стану лгать и не стану поводом для дальнейших раздоров. Если мне предстоит унаследовать трон, я должна взойти на него с чистой совестью, а не ценой крови невинных жертв.

— Совестью! — Он ударил кулаком по столу. — Как насчет совести Энрике, а? Как насчет того вранья, что он говорил, лживых заявлений, что он провозглашал? Он забрал тебя у матери, чтобы запереть во дворце, объявил наследницей бастарда и, возможно, отравил твоего брата. Хочешь, чтобы его шлюха-королева украла у тебя то, что принадлежит тебе по праву?

Я взглянула на его сжатый кулак, на мгновение вспомнила бросающую в дрожь сцену из детства — человека за троном моего отца, который протягивает руку, касаясь его плеча… А потом вспомнила самого Каррильо, чья рука лежала на плече Альфонсо, когда вокруг нас рушился мир, уводя брата от меня к мятежу, восстанию, гражданской войне и хаосу.

К смерти.

Мне не хотелось разделить судьбу отца или братьев, превратиться в марионеточного правителя, в добычу таящихся за спиной теней. Но именно таковой могла стать моя судьба, если я тщательно не выберу путь, которым буду следовать начиная с сегодняшнего дня. Каждый мой шаг мог привести к славе или трагедии; любой мой выбор имел свои последствия. Судьба моя находилась в моих собственных руках.

— Вы забыли, с кем разговариваете, — наконец сказала я. — Теперь я наследница Кастилии и вполне могу принимать решения самостоятельно.

Я уже направилась к двери, когда услышала, как он проговорил сквозь зубы:

— Если ты откажешься поддержать нашу цель, на какую защиту с моей стороны сможешь рассчитывать? Будь ты наследницей или нет, за тобой все равно придут, заставят выйти замуж за португальского принца и отправят в изгнание до конца жизни. Ты никогда не будешь здесь править, ибо за тебя уже все решили.

Помедлив, я снова повернулась к нему:

— Если хотите меня защитить — заключите договор с Энрике, гарантирующий мои права. Я хочу подписать его лично, так что никто не сможет обвинить меня в предательстве. Вы можете также помочь мне обзавестись собственным домом, отдельно от дворца. Я не желаю там жить.

Судя по его хмурому взгляду, он не ожидал, что сегодня кто-то станет им командовать.

— Что-нибудь еще?

Я помолчала, мысленно слыша голос Фернандо — столь отчетливо, будто он стоял рядом со мной.

«Будьте смелой, Изабелла».

— Да. — Я взглянула в глаза архиепископу. — Вы сказали — меня заставят выйти замуж против моей воли. А если я поставлю в договоре с Энрике условие, что любой мой предполагаемый брак должен быть одобрен как мной лично, так и кортесами?

— Одобрен? — усмехнулся он. — Никто еще никогда не слышал, чтобы принцесса решала, за кого ей выйти замуж. Королевские союзы основываются на политической необходимости, а не на личном желании.

— Не смею спорить, — ответила я.

Меня удивило, сколь спокойно звучал мой голос, несмотря на отчаянно колотящееся в груди сердце. Впервые я произнесла вслух то, что до сих пор было лишь тайной возможностью.

— Естественно, политическая необходимость стоит для меня на первом месте. И потому — кто мог бы стать лучшим моим супругом, нежели принц Арагонский?

Глаза Каррильо расширились.

— Он просто идеален, — добавила я. — Мы почти одного возраста, и в наших жилах течет общая кровь. Он такой же испанец, а не иностранец, желающий присоединить Кастилию к своему королевству. Он уже воин, возглавил войска в защиту своей страны; он может защитить меня, так же как и я его. Если Кастилия и Арагон объединятся, Франция дважды подумает, прежде чем напасть, и у меня будет командующий для моих войск, когда возникнет такая необходимость. Возможно, мне не позволят носить доспехи или отправиться на поле битвы, но я хочу, чтобы ко мне относились с должным уважением. И он наверняка достоин того, чтобы…

— Никогда, — прервал меня Каррильо. — Еще ни один арагонец не считался достойным в Кастилии — по крайней мере, того положения, на которое ты хочешь его возвести.

Улыбка исчезла с моего лица.

— Я считаю его достойным. Этого достаточно. Или вы думаете так же, как и остальные?

Каррильо погрузился в молчание: