Клятва киммерийца

Теперь же, стоя перед Ллеу и в последний раз глядя ему в глаза, — она точно знала, что в последний, что более их земные пути никогда не пересекутся, — прочитала в них Адда невиданное: прощение и приказ. Он отсылал ее прочь, не презирая.

«Иди к Итрану!» Да… девушка словно очнулась. Итран! Как она могла до сих пор быть с ним такой жестокой?!.. Адда кивнула, развернулась и бросилась бежать назад со всех ног. Ллеу снова улыбнулся.

— С двумя не справился… — бросил между тем через плечо киммериец. — Щенок!

— Я победил, — убежденно возразил юноша. — Я знаю.

* * *

Но если в случае с Аддой страшные опасения варвара не оправдались — так или иначе, ситуация оказалась вовсе не такой уж трагичной, — то в дальнейшем та самая сила, названия коей он еще не знал, забывать о своем существовании не позволяла почти ни на день.

Рыбацкий поселок, в котором киммериец рассчитывал встретиться с Халаной, словно вымер, покинутый людьми, за исключением нескольких стариков, которым, видимо, было уже все едино, где и как окончить свои дни. Прежняя старуха, столь неприветливо встретившая когда-то — не так уж и давно, впрочем! — Конана и шемита Иаву, была, тем не менее, жива и на сей раз куда более разговорчива. Относительно Халаны он правда, не могла сказать ничего внятного, тол ко бормотала, как заведенная:

— Птицы! Птицы из-под земли… Создавалось полное впечатление, что старая карга окончательно помешалась. Добиться от н более понятных объяснений удалось не сразу. По ее словам выходило, что на рыбацкий поселок обрушилась страшная беда.

В одну из ночей откуда-то, словно в самом деле из внезапно открывшейся дыры в земле, появились неведомые существа, которых она хоть и называла «птицами», но это было не совсем так. Целая стая их, черными силуэтами закрывших самые звезды небесные, пала на мирно спящие дома. Когти и клювы, словно выкованные из стали, крушили стены и двери.

Проникая в жилища, птицы с коричневыми перьями хватали людей, как мужчин, так и женщин, а тех, кто пытался им сопротивляться, убивали на месте. Причем выбирали они лучших, самых здоровых и сильных, не проявив интереса к детям и глубоким старикам, — прочих же уволокли в изогнутых когтях своих, а куда и зачем — неведомо.

Причем на вторую и третью ночь они возвращались, выискивая себе новые жертвы, но, разочарованно покружив над разоренным поселком, покинули его. Все произошло внезапно и очень быстро. Живы ли те, кого унесли чудовища, старуха не знала, пока некоторые из них не пришли назад — но это уже были не прежние люди.

Выглядели они так, словно в них не осталось крови, и ничего не могли объяснить — при попытке заговорить женщины начинали истерически рыдать, а мужчины… их было-то всего трое, вернувшихся… однажды утром вышли на лодках и море и потопили их вместе с собой;

Варвар и Ллеу молча выслушали эту страшную историю. Старуха иногда замолкала так надолго, что казалось, будто она уже больше не заговорит. Но потом, словно очнувшись, она продолжала рассказ.

Иппа когда-то оказался прав: эта карга была местной колдуньей. Она утверждала, будто кара пала на весь поселок за то лишь, что кто-то из местных помог Конану и шемиту, дав им лодку, чтобы они могли добраться до Желтого острова. Некто жестоко мстил за Гориллу Грина, послав для расправы мерзких бурых чудовищ, чьи перья были цвета запекшейся крови. Ллеу слушал, окаменев от ужаса. Потом он прошелся по опустевшим домам, прикасаясь ладонями к предметам уцелевшего нехитрого скарба, принадлежащего, прежде тем, которые были похищены, и долго не выпуская их из рук…

— Эти люди живы, — произнес он наконец, — и мы сможем вернуть их назад. Только не всех. Есть такие, которым уже ничем не поможешь.

— Но мы не можем преследовать этих птиц или кто они еще там такие, не имея понятия, куда они улетели. И откуда появляются.

— Это нам и не нужно. Чудовища явятся сами. Надо только подождать… и я не думаю, что очень долго.

Ллеу не ошибся.

Ближе к вечеру хлопанье множества крыльев возвестило о приближении чудовищ, которые, в самом деле, появлялись не с неба, а словно выныривали откуда-то из-под земли, стремительно взлетали и камнем падали на берег, в последний момент разворачивая огромные, не менее пяти локтей в размахе, темно-бурые крылья.

Впрочем, почти половина птиц имели иную окраску, которую можно было определить как грязно-белую: такие казались меньше по размеру и держались чуть в стороне. Самым ужасным было то, что все они были человекоподобными и вместо птичьих голов имели людские лица, только глаза были так широко расставлены, что казались расположенными почти на висках, носы напоминали загнутые вниз кривые клювы с ноздрями в виде круглых отверстий в верхней части, а рты выглядели как безгубые провалы.

Крылья их оканчивались человеческими же кистями однако с четырьмя пальцами и крепкими острыми когтями, ноги же ничем не отличались от собственно птичьих, как у орлов или ястребов.

Впечатление птицелюди производили на редкость отталкивающее, особенно учитывая источаемый ими отвратительный запах.