Клятва и меч

Правда, тот, кого ему напомнил этот человек, показался ему тогда несколько моложе, хотя на том был темный капюшон и лица его он не видел. Де Рентон шагнул было к Бриану и его собеседнику, но тут же получил от охранника сильный толчок в бок.

– Эй, не распускай руки! Я де Рентон и не позволю…

– Знаем, знаем, – ухмыльнулся солдат. – И скоро вашим родственникам придется раскошелиться.

«Четыре сотни фунтов, – тоскливо подумал Гилберт. – В такую сумму моей семье обошлось мое предыдущее освобождение из плена, когда я…»

И тут он отчетливо вспомнил того человека. И возбужденно закричал:

– Солдаты, как зовут того громилу, что стоит рядом с Брианом Фитцем?

– Пошел, пошел! – ткнул его в спину солдат, и не думая отвечать на его вопрос.

Гилберт зашагал вслед за другими пленниками. Он легко мог представить, как его семья отреагирует на требование внести за него выкуп. Второй раз за четыре года! Они решат, что их франтоватый отпрыск финансирует всех разбойников и бунтовщиков Англии.

Но ведь на этот раз он не бежал с поля боя, как многие другие. Его семья должна была гордиться им. Смогли бы другие де Рентоны так достойно и доблестно участвовать в бою? Нет. Тогда пусть хотя бы заплатят выкуп.

Солдат, толкнув его, предложил поторопиться, и Гилберт споткнулся, так и не успев насладиться мыслью о своем героизме.

Ранульф торжественно провел Роберта в свой замок, обнял жену и двоюродного брата и тут же отправился в раскинувшийся неподалеку город Линкольн. Им двигала жажда мести. Он хотел сполна насладиться ею, уничтожая всех и все. Город был объят пламенем, церкви опустошены, а колодцы и сточные канавы завалены трупами. Его воины отвели душу в грабежах и насиловании женщин. Этим восставшие хотели дать понять всей Англии, что преданность королю Стефану подобна государственной измене и будет жестоко наказана.

Глава IX ЛЕДИ АНГЛИИ

Март – июнь 1141

Последний раз они встретились возле Арандела, и тогда Матильда посоветовала своему царственному кузену перестать терзать куцые усы и попросила приказным тоном возместить Уильяму д'Аубигни все расходы по содержанию ее свиты. С тем она и уехала, удивляясь глупому милосердию Стефана.

Ныне, спустя неделю после битвы у Линкольна, они встретились вновь, и Матильда была куда красноречивее, чем в прошлый раз. Сейчас она не спешила.

Она сидела в мягком, с высокой спинкой кресле в сводчатом зале глостерского замка в Бристоле. Ее незаконнорожденный брат сидел по правую руку от нее, Милес Герифордский – по левую. Бриан Фитц обещал приехать к вечеру этого же дня, но Матильда не стала его дожидаться, решив, что сможет поблагодарить Седого при личной встрече. Сейчас же ей не терпелось разобраться с пленником.

Императрица сделала знак рукой, и его привели. Стефан вошел с высоко поднятой головой, но не из гордости, а потому, что его раненое горло было перевязано и заключено в железный воротник. Он шел короткими шажками, только так и мог передвигаться человек, ноги которого были скованы цепью, а на руках красовались наручники.

Роберт возмущенно взглянул на сестру.

– Что это? Освободите его, Бога ради. Он не простой преступник!

Матильда фыркнула.

– Конечно, не простой, и потому останется скованным. Что это за блестящая штука на его горле? Она может натереть ему шею.

Роберт перевел взгляд на Милеса Герифордского.

– Кто дал команду сделать это?

Милес шумно вздохнул и покосился на Матильду.

– Я спрашиваю, что за странный воротник я вижу у кузена на шее? – холодно повторила свой вопрос Матильда.

– Стефан был ранен в бою, разве вам не сказали об этом? – раздраженно ответил граф Глостерский. – Не вздумайте снимать с него воротник. Вы же видите, он серьезно ранен!

Матильда изобразила на своем лице сочувственную улыбку. Она добилась своего: ее кузена заковали в цепи. Теперь можно было проявить немного милосердия.

– Хорошо. Стражники, снимите с пленника оковы. Да и с ног тоже. Дайте ему что-нибудь выпить, что он захочет – вино или воду. Устройте его поудобнее на стуле.

Стефан стоял, пожирая Матильду ненавидящим взглядом. Она была как никогда прекрасна, восседающая в пурпурном кресле, блистающая драгоценностями, которые густо усыпали ее белое атласное платье. Шелковистые каштановые волосы мягкими волнами спускались ей на плечи, унизанные кольцами тонкие пальцы изящно лежали на подлокотниках кресла. Да, эта женщина была рождена стать королевой. Но королем был он, Стефан, он им и останется, что бы ни случилось.

Ему хотелось плюнуть кузине в лицо, но его горло пересохло, так что он едва ворочал шершавым языком.

Стражник принес ему кружку с водой – кубка для плененного короля в замке не нашлось – и поднес ее к губам Стефана. От воды несло затхлостью, и, хотя ему очень хотелось пить, он покачал головой и хрипло сказал:

– Должно быть, вы мыли этой водой грязную бочку. – Но его слов никто не расслышал, слишком уж невнятной получилась эта язвительная фраза.

Матильда не сводила с него цепких глаз. Удостоверившись, что король в самом деле дурно себя чувствует, а не симулирует страдания, она сказала тоном судьи: