Клянусь, что исполню...

По дороге к дому они почти не говорили. Сидя в уютной гостиной Ариасов, где на стене висел чудесный, исполненный грешного, поэтического очарования подлинник Гогена, они рассказывали о своих приключениях, самоотверженно выслушивая причитания Луизы. В конце концов они распрощались со всеми, сели в машину Джима и укатили в Бостон – обратно в квартиру на Роуэз-Воф.

И опять они почти не говорили. Оба понимали: то необычайное, что началось между ними, еще не кончено, и не хотели, чтобы это кончалось. Джим полностью положился на волю судьбы, и ему это нравилось, потому что рядом была Оливия, а не Кэри. С Оливией ему было спокойно. Да, верно, она немножко сумасшедшая, а иногда, бывает, и совсем чокнутая, но она за него волнуется, любит его, так же как и он нее, и сейчас, и всегда. Он смотрел на все чуть-чуть отстраненно, был глубоко взволнован, пребывал в легком смятении и готов был сделать все, о чем его попросит Оливия. Обычный парень с нормальным чувством ответственности на время сошел с тормозов.

Оливия прекрасно знала, что делает, – она была бы жалкой лгуньей, если бы попыталась отрицать это, – и все-таки, точно так же, как Джим, чувствовала, что не вполне владеет ситуацией. В мозгу ее, подобно унылой барабанной дроби, ворчал сверчок благоразумия. Джимми, конечно, никогда ее не обидит, и тем не менее если они вовремя не остановятся, то обоим в конце концов будет больно, очень больно. И все-таки она очертя голову плыла по течению. По ее просьбе он открыл бутылку «Крюг», которую она поставила в холодильник три дня назад, – оба всегда любили шампанское, и сейчас пенистый бокал пришелся как нельзя кстати. Потом она прошла прямо в ванную, открыла краны и вылила в воду чуть ли не треть флакона пены для ванн «Герлен». Интересно, мимоходом подумалось ей, откуда у Джимми, любителя быстро принять душ, взялось в ванной такое снадобье – кто его ему подарил, и на миг ее захлестнула идиотская ревность. А когда ванна наполнилась, она закрыла краны и вернулась в комнату за Джимми и шампанским.

Она залпом выпила добрых полбокала, заставила Джима сделать то же самое и вновь наполнила бокалы.

– Пошли, – заявила она.

– Куда? – словно в тумане, спросил он.

– Пошли, и все. – Она понимала, что должна действовать быстро, пока ее храбрость не улетучилась, как пузырьки пены из ванны.

Джим заглянул в ванну, обернулся, и тут его охватило благоговение и неимоверный восторг: он увидел, что Оливия расстегивает шелковую блузку и стягивает джинсы от Келвина Кляйна, которые дала Луиза. Она носила бледно-голубой вышитый бюстгальтер и трусики в тон. Тело ее было стройным, крепким и гладким, а пупок – самым прекрасным, самым изысканным, какой он видел.

– Кто из нас упал со скалы – ты или я? – спросил он, не понимая, отчего вдруг так застучало в висках – то ли от шампанского, то ли от зрелища обнаженного тела Оливии.

– Наверное, оба. – У нее перехватывало дыхание.

– Да, – только и сумел сказать он.

– Пошли, – снова сказала она. – Пока мы не передумали.

– Значит, мы уже решились? – тихо спросил он.

– О да, – с улыбкой ответила Оливия. – Мне нужно принять ванну. Твои родственники так долго убеждали меня в этом, что я наконец решила послушаться. – Она заглянула ему в лицо. – Тебе тоже нужна ванна, – заявила она.

– Определенно, – согласился он и онемевшими пальцами принялся расстегивать ремень.

– Незачем зря тратить воду, – рассудила Оливия, скинула лифчик и трусики и, не бросив на него ни единого взгляда, шагнула в ванну, с наслаждением погрузилась в пенистую воду и с долгим вздохом закрыла глаза.

Его плоть была тверда, как камень.

– Ты не против, если коврик намокнет? – спросила Оливия, не шевелясь, не открывая глаз.

– Нет. – Он внезапно охрип. – Ничуть.

– Отлично.

Ванна была обычного размера. Он попытался усесться лицом к ней, но в спину упирались холодные стальные краны. Она по-прежнему не шевелилась, не сделала попытки подвинуться, освободить для него хоть чуточку места, она лишь открыла глаза и внимательно смотрела на него. Грудь ее была светлее, чем остальное тело, а соски, нежного темно-персикового оттенка, упруго торчали. Джим решил, что его вот-вот хватит сердечный приступ.

– Выпьем шампанского, – объявила Оливия.

– А потом?

– Надо полагать, помоемся.

– И я должен буду вымыть тебя? – спросил он чуть ли не с покорностью.

– Я бы не отказалась, – с жаром ответила она и вежливо добавила: – Если хочешь.

– О да, конечно. – Он потянулся за мылом «Роджер и Гэллет» с запахом сандалового дерева и порадовался, что приобрел этот сорт вместо обычного «Дав».

Ее ноги оказались на удивление мягкими, ногти были выкрашены тем же розовым лаком, что и ногти на руках. Джим смотрел на свод ее стопы, борясь с искушением пощекотать розовую подошву. Впервые за много часов он вспомнил Кэри – все годы совместной жизни она регулярно, как по часам, посещала гимнастический зал, ее тело было безупречным, однако иногда оно казалось ему слишком твердым, каким-то неподатливым. Оливия же совсем другая – в ее теле нет ничего твердого, кроме, разумеется, сосков.