Клевые

— А отец с матерью имеются у тебя? — встряла Нинка.

— Не бабка же меня на свет произвела. Имелись! И нынче здравствуют оба. Только порозь. Они еще в молодости шалили. Озорничали на покосе. Отец мой до девок шибко охочий был. Ну и словил мать в скирде. Та и пикнуть не успела, как стала бабой. Обрюхатил ее папашка — барбос шелудивый. Когда узнал, что она на сносях, от шалости своей отрекся. Мол, ни сном ни духом ничего не знаю и не виноват… Мать с позора хотела в петлю влезть. Да бабка не дала. Вытащила, отходила, родить велела, обещалась сама вырастить. Маманя и народила меня. А через год, когда я на свои ноги встала, уехала в Уренгой на заработки. Завербовалась. Там через полгода замуж ее взяли. И в деревню она больше не вернулась. Письма писала иногда. Из них я узнала, что имею сестру и брата, каких никогда не видела, кроме как на фотографиях. Маманя ездила на курорты. К нам не заглядывала.

— А отец твой? — удивился Егор.

— О! С ним конфуз! Он от меня отрекался, а порода шилом вылезла! Я вся в их род удалась. Мордастая, горластая! Каплю в каплю — Потаповы! Вторых таких по всему свету нет. Вот и отрекись, коль на меня как в зеркало смотрел. Вся деревня его срамить стала! У нас с ним все одинаково! И голоса, и морды! Оба пожрать любим! Коль сядем за стол вдвоем, уплетем все, что на зиму заготовлено целой ораве. Бабка, глядючи сколько сожрано, до конца года хворала. Но не в том дело! Папаня отрекался, пока я не стала выскакивать из хаты, и вся деревня назвала меня его портретом, а папаню — супостатом. Опомнился иль усовестился, но на Рождество Христово сам объявился. С гостинцами и подарками. Бабка тогда аж обоссалась со страху. Он с порога поздоровался: "Как ты тут, старая карга?! Не заморила голодом мое семя?! Где Фроська?" Я аккурат на печке лежала. Выкатилась оттуда, с лежанки, враз за кошелки вцепилась, какие папаня приволок. Пока он бабку успокаивал, я почти все умяла! Папаня порадовался, что здоровенькой расту. Навещал часто. Харчами помогал. Иногда к себе домой приводил. Учил делу. Когда меня с косарей погнали, он к себе забрал — на кузню молотобойцем, подручным его! Я враз двух мужиков сменила! Одна поспевала! — похвасталась баба.

— Ну и хрукт из тебя поспел, Хрося! — едко заметил Егор, невольно вдавившись в стул, заметив, что гостья встает. А та, подой

дя к окну, повернулась спиной к стеклу, на кухне сразу стало темно.

— Помню, как бабка привела меня в школу, в первый класс. В нашу Солнцевку учителя не хотели ехать на работу, потому мы в поселковую бегали за три версты. Бабка прознала, где первачки, и меня к ним в зад пристроила. Я стою, жду, когда всех нас поведут в класс. Гляжу — директор школы подходит и говорит мне: "Что это вы под школьницу нарядились? Забирайте детей, ведите в класс, начинайте урок!" Когда узнал, что мне семь лет, у него очки сами на лоб полезли! Учительница вблизях со мной стоять боялась. И двоек не ставила. Не хотела, чтоб осерчала на нее! — хохотала Фрося. — А когда папаня вздумал научить на коне ездить, жеребец, поняв, враз на землю лег и ни за что не встал, покуда я не ушла!

— Ох и повезло ему! Иначе бедная животина до сих пор ходила бы в гипсе! — посочувствовал, похвалил коня Егор.

— А что это вы, дядечка, все подковыриваете меня? Вы кто этому дому приходитесь? Эдакий заморенный, да худосочный! Уж не чахоточный ли часом? Иль кровями маетесь?

— Ты что? Охранела, Хрося? С чего это у меня — мужика бабья болезнь появится? — взвился Егор и, став перед громадной бабой кривобокою былинкой, сказал твердо: — Я тут хозяин! Будешь гадости говорить, вышвырну за дверь, на улицу! Я тебя сюда не звал!

— Чего зашелся, дядечка? Я ничего худого не имела в виду! — растерялась Фрося. — Вот и в нашей Солнцевке все подчистую му- жуки, такие же ерепенистые, шебутные! Как петухи! Все грозятся! Ругаются. А коснись работы, и никого вокруг!

— Что у тебя сегодня случилось? Что за беда? Отчего ревела? — перевела Антонина разговор на другую тему, видя, что Егор начал злиться уже всерьез.

— Меня еще бабка упреждала, что в Москве одно жулье живет. И папаня остерегал. Я ж позабыла их наказы. И рот раззявила на прилавки. Не враз приметила, что мне за пазуху мужик почти целиком влез. Хотела испросить, кого он там забыл? Достала его оттуда. А он мне ножиком по руке и оттуда. Вместе с деньгами, какие я завсегда в сиськах прятала. Ни копейки не осталось, ни гроша! Все, что за год заработала, разом спер! — взвыла баба так, что на ее голос сбежались все девки.

— Что ж ты его не поймала? — удивилась Нинка.

— Он в толпу сиганул и потерялся сразу! Уж очень мелкий был!

— Что ж теперь делать будешь?

— Мне в Солнцевку с пустыми руками вертаться нельзя. Бабка со свету сживет. Всю душу застрекочит. С дому сгонит насовсем!

— А что в Москве делать будешь? — усмехнулась Роза.

— Да, девки! На такую тундру во всем свете клиента не сыскать!

— Люди добрые! Помогите, бабы! Сгину! На все согласная! Только бы не вернуться в дом обкраденной!