— Вася тоже продукт нынешнего времени. Отрыжка неразберихи! Я к нему примчалась, как только меня отец выпер. И говорю: "Вставай на уши! Радуйся! Я — целиком твоя! Насовсем и навсегда! Принимай в подарок вместе с любовью! Я из-за тебя все выдержала!” Рассказала об аборте, женихе, как из дома выперли. Думала, обрадуется, а у него, гляжу, челюсть отвисла. И вместо счастья чуть не плачет. И говорит: "Считал тебя умной девушкой. А ты совсем глупышка! Ну кто сегодня отказывается от выгодного брака? Ну и что с того, что муж старый? Зато десяток молодых любовников могла иметь за его спиной. И никто вслед плохого слова не сказал бы. И мне полезной была б. Замолвила бы слово перед отцом, чтоб продвинул на хорошие роли. Замужние — вне подозрений. Могли бы встречаться с тобой на даче! А что теперь? Ты — босячка, а я — нищий! Сам ищу невесту с приданым. Зачем мне тебя нынешнюю? Ведь ни прокормить, ни одеть не смогу". "А разве ты меня не любил?" — спросила его, не веря услышанному. Вася усмехнулся: "Любовью сыт не будешь! Ее не положишь в тарелку, не накинешь на плечи. А ночью, в темноте, с любою можно переспать, лишь бы
знать, что и на завтра имеется жратва в доме!" "Животное!" — крикнула я ему в лицо. Он открыл двери и, сказав «прощай», предложил покинуть его: "Ты мне еще спасибо скажешь за этот урок! Вернись к отцу!" Но куда возвращаться, если меня вычеркнули из списка жильцов, из семьи, из дома? Я шла по улице, думая, как лучше и быстрее уйти из жизни? Глядь, машина мчит на скоростях. Я ей навстречу бросилась. Но водитель успел затормозить. Выскочил, отхлестал по морде, обозвал по-всякому и сунул в проходящую мимо компанию пьяных парней. Назвал бухой путанкой. Те обрадовались, зацепили, поволокли с собой. Я с ними три дня жила где- то в Тушино. Потом я им надоела. Отпустили. Дали денег. Попала к ростовщику. Две недели у него. Потом у фартовых жила два месяца. Даже с рэкетирами спала. И тут повезло. Нарвалась на банкиров, коммерческих, конечно. С ними и теперь встречаюсь. Они мне ваш адрес подсказали…
— Знаю, — буркнула Тоня и, подскочив к телефону, вскоре позвала: — Цыпа! Тебя просят…
— Леночка! Мы ждем тебя! Собирайся! Тачку за тобой сейчас пришлем! — услышала знакомый голос фартового. И ответила звонко:
— К тебе, мой милый, с большим удовольствием примчусь!
Через полчаса она сидела за столом среди воров. Каждый знал
ее. Ленку здесь не обижал никто. Подвигая поближе к ней икру, крабов, ветчину, девку спрашивали о последнем клиенте — банкире. О чем говорил, чем хвастался, какие у него охранники, имеет ли связь с милицией, как и чем рассчитывался с Цыпой? Ленка рассказывала.
— Когда звал, обещал золотые горы. А потом расплатился, как потрох. Он, козел, как оказалось, даже считал, сколько сигарет у него выкурила, и высчитал за них, за угощенье. Деревянными расплатился. И все жаловался, что я его разорила. Будто набивалась к нему. Не на свой хрен, на меня сетовал! — возмущалась Цыпа.
— Где вы с ним переспали?
— У него дома! Жена уехала в круиз по Европе. Дочка к бабке на дачу смоталась, на все каникулы. Он один остался.
— Деньги откуда брал?
— В зал выходил. Там у него заначник. А где именно — не видела.
— Щелканье ключа или стук дверцы, ящика стола уловила?
— Нет!
— Значит, где-то в полу…
— Он долго там возился?
— Нет. Считал дольше. Переживал о расходе. Весь потный пришел, — вспомнила Ленка.
Фартовые переглянулись, разулыбались довольно, словно разгадали загадку. А поздно ночью, когда захмелевшая Цыпа уснула в объятьях пахана, все фартовые ушли на дело.
Цыпа спала, улыбаясь во сне по-детски чисто, безмятежно, прильнув к пахану свирепой малины, как к самому лучшему человеку на земле.
Тот бережно укрыл Ленку одеялом. Встал с постели, выглянул в окно. Увидел возвращающихся кентов, понял: все прошло, как по мази. И открыл двери.
— Тряхнули борова! — понял по взглядам.
— Навар кучерявый! — прочел по улыбкам.
— Путанке навар за наколку! — подмигнули двое. И, стараясь не будить Цыпу, вышли в другую комнату, плотно закрыв за собой дверь.
— Без мокроты обошлось. Тихо. Прижали в спальне бухого. Один канал. Мы его скрутили в штопор. Сам все выложил, паскуда. Баксы сняли. Деревянные оставили ему на развод. Чтоб не удавился. Не стали совсем вытряхивать. Пусть вкалывает и снова салом обрастает. Через полгода можно опять навестить!
— Шмару предупредить надо, чтоб не вякнула никому, о чем мы ее спрашивали.
— У этой крыша крепкая! Не стоит!
Утром, едва Ленка проснулась, пахан угостил ее и, расплатившись щедрее, чем ожидала, отпустил домой. А через час вся малина без шума, незаметно покинула Москву.