Лишь к вечеру немного успокоилась. Хотела пойти умыться. В это время в комнату заглянул Егор.
— Эй, кикимора! Жива, паскудница! К тебе, между прочим, гости! Смотри, чтоб не оказались корефанами тех, какие в мусорилов- ке канают! Если чуть чего, стукни в стену.
Юлька ожидала Андрея с Ольгой, либо посланцев от задержанных милицией. Но, увидев вошедших, онемела:
— Костя? Что случилось? — нашлась не сразу.
— Мне сказали, что ты больна, у тебя неприятности с милицией. Ну я и приехал с другом, — топтался в нерешительности, скрипя протезом.
— Присядьте! — спохватилась не сразу.
— Что у тебя стряслось?
— Да ничего, мелочи! — вытерла заплаканные глаза, не желая вспоминать случившееся.
— Знаешь, Юлька, давай без условностей, рванем ко мне! На свежий воздух! Тебе срочно надо поменять окружение, пока болото не засосало вконец! Собирайся живее! — подал Костя руку.
Юлька, глянув на него, молча покорилась.
Прямо от дома, от ворот уехала на машине, не заботясь и не спрашивая куда, к кому, зачем увозят ее. Юльке впервые захотелось покинуть и забыть всех сразу.
Машина, промчавшись по улицам, выскочила в пригород, миновала его и выехала на заснеженную проселочную дорогу, рванулась к лесу, холодному и молчаливому. Свернув с опушки, подъеха
ла к дачам, оставленным людьми еще осенью.
Небольшие домишки, как шаловливые дети, завязли в сугробах по пояс.
— Как здорово здесь! — выглянула Юлька из машины.
— А вот и моя берлога! Выходи! Не бойся! — помог Костя выбраться из машины. И, обогнув ее, что-то сказал водителю. Тот понятливо кивнул. Влез в салон. А через минуту исчез из вида.
— Давай, Юля! Входи! — подошел к аккуратному домику Костя. Открыл замок и пропустил Юльку вперед, вошел следом.
Через полчаса, когда от печки пошло тепло валом, Юлька разделась. Огляделась вокруг. Небольшая комната, кухня и прихожая. Ничего мудреного, но всюду чувствовалась заботливая рука хозяина. Каждый угол был оформлен, имел свое лицо. И не просто жил, а служил человеку, платя ему теплом за доброе.
Вон в том углу — оленья рогатая голова, будто из любопытства в человечье жилье заглянула. Под нею два дубовых ведра расписаны хороводами. В хороводе девки и парни, такие, что глаз не оторвать. Румяные да веселые. В сарафанах и рубахах, вышитых узорчато.
Юлька куцую юбку на колени натягивает. Стыдно за свою одежду стало.
Костя приметил, порадовался молча. Значит, не все потеряно.
В другом углу — сова глазами крутит. Как умудрилась часами прикинуться? Все перья на месте, глаза залеными огнями горят. Однако в лес не улетает. Приглянулось жилье человечье.
Под нею резной шкаф. На нем все цветы леса в букет собрались. Даже цветущий папоротник имеется, мечта невест. Кажется, стоит прикоснуться — и сбудется желание.
Каждый стул и стол, всякая полка имели свое лицо, свою особенность.
— Как здорово здесь! Это, правда, твоя дача? — спросила ошеломленная невиданной сказкой Юлька.
— Здесь моя мастерская! Тебе она нравится?
— Еще бы! Отродясь такой красоты не видела! Спасибо тебе, добрый кудесник! Ты первый, кто доказал, что сказки и в жизни бывают…
Костя накормил Юльку печеной картошкой, солеными грибами, копченой рыбешкой.
— Извини. Скудновато здесь у меня. Но ведь тут я работаю. Забываю о запасах. И зачастую сижу сам на подножном корме. И ничего! На пустой желудок хорошие полотна получаются. Жизнью проверено!
— Счастливый ты человек!
— Я до недавнего времени считал себя таким! — подошел вплотную. — А вскоре понял, что счастье не бывает однозначным, оно многогранно. И одинокие не бывают счастливы в полной мере.
— Я, кажется, поняла! Погоди! Не торопись сказать последние слова. Ты не знаешь меня. Я не должна слышать ничего. Не должна быть рядом…
— Юля, я знаю все. Я все забуду, что было до меня. Я никогда не напомню и не упрекну.
— Почему я? „
— Другую не хочет сердце.
— Ты совсем не знаешь меня!
— Тем интереснее. Каждый день, как загадка! Ты меня, я тебя узнавать будем. Глядишь, к концу жизни вовсе обвыкнемся!
— А ты не боишься ошибиться?
— Не хочу! Так честнее будет! — поправил Костя и попросил: — Налей чаю, хозяюшка! Хватит в гостях быть.
Они пили чай, заваренный на лесных травах. Неяркая свеча горела в руках Василисы Прекрасной. Юльке впервые было хорошо и спокойно на душе. Может, основательность и тишина подействовали на Юльку, она села рядом с Костей на плетеную циновку и, положив ему голову на плечо, предложила:
— Давай я сама расскажу тебе обо всем. Чтоб нечего было добавить твоим друзям. А уж потом сам решай. И уже не мне — тебе придется думать, стоит ли продолжать или пресечь, покуда не зашли далеко?
Костя молча обнял Юльку, притянул к себе.
— Слушаю, Юля, — улыбался в темноту счастливой, безмятежной улыбкой.