Клевые

Она вслушивалась в их разговор. И не могла понять многого. Что такое конспект, семестр, зачет? Потом они говорили о ее семье, своих будущих заботах. Юльку они словно не заметили. Она почувствовала себя лишней. И, улучив минуту, тихо, незаметно ушла, даже не сказав до свиданья. Ее уход заметили не сразу, когда Юлька уже вернулась домой. И сидела у себя на койке, не включая свет, думала о своем. Ей тоже хотелось быть любимой, нужной кому-то, чтобы и ее ждали всегда, радовались приходу, как празднику. Чтобы кто-то подал чай, разделил заботы, поговорил бы тепло и сердечно.

— Хотя… Чего это я? Моего прихода тоже ждут всегда! Клиенты! За всякий визит платят картинками — баксами. И тоже вниманием не обходят! Вино, коньяк, шоколад — всегда на столе имеются. В постели сколько ласковых слов слышу. Жены о таком мечтать не могут. Лишь в самом начале. А я — всегда! И со мной говорят душевно и приветливо! — усмехается девка. — Ага! До постели! А когда жар упадет, забываются мигом ласковые слова. Сразу спешат выпроводить за дверь. Уж куда там помочь одеться. Куртку — ^:комом в руки. Смятые деньги в кулак. Кое-как успеваешь вскочить в туфли, а перед тобой уже двери нараспашку. Торопят… Любовь прошла… Любовь? А что это такое? Выдумка мещанок? Намечтали себе всякие переживания, страдания! А из-за кого? В чем беда? Ушел к другой? Ну и ты не теряйся! Мужиков хватает! Чего из-за них в петлю лезть? В темноте они все одинаковы! Переживать стоит за того, кто хорошо башлял и вдруг откинулся или уехал. С мужем, когда он один на всю жизнь, с тоски сдохнуть можно. Если он еще и голодранец, тогда совсем хана! Не пойму, как могут бабы с одним мужиком всю жизнь жить? Это ж наказанье, — утешает себя Юлька. И твердо решает, что замужество не для нее…

— Юлька! Иди ужинать! — позвала Тоня, приоткрыв дверь.

Девки уже потягивали кофе, когда паскудница появилась на

кухне.

— Ты чего это в темноте сидела? Мы думали — не дома! Иль спать легла рано? — спросила Серафима.

— С клиентами осечка! Не зовут хмыри. Безработной осталась!

— поддела Роза.

— Нет, она даже от хахаля отказалась! — вспомнила Антонина.

— Уж не заболела ль? — оглянулась на Юльку.

— С чего причитаете? Просто настроя нет!

— Хандра напала? Или влюбилась в кого-то?

Егор, сидевший неподалеку, даже чаем поперхнулся.

— Эта влюбится! Да кому она нужна? Кто себя проклял? Иль обиделся на собственный хрен? — вырвалось невольное.

— Да я, если захочу, такого оторву, что ты своими яйцами подавишься от удивленья! Не чета тебе!

— Ты заклеишь на ночь! А я о другом, о постоянном! Вот на это с тобой никто не решится! Разве только псих? — продолжил Егор, морщась.

— А кого ты мужиком считаешь? Уж не себя ли часом? Так ты лишь член от мужика, какой по бухой ненароком потеряли! Мужики бабам платят за общенье и постель. Ты же самого себя продержать не сможешь! — взорвалась паскудница.

— Уж чем такую бабу клеить, лучше добровольно урыться! С голоду сдохнуть, но не видеть рядом такое дерьмо! — вскипел Егор.

— Ох, бабы! Смотрите на него! Сокровище обиделось! Да если я дерьмо, ты — падла! Я с таким и за миллион баксов не легла б в постель!

— Юлька, не темни! За сотню баксов, не глядя, уломалась бы! И не вешай лапшу, что по тебе кто-то сохнет! — осекла паскудницу Нинка. И, подойдя к Егору, обняла, чмокнула в щеку. — Совсем испаскудили моего зайку! Обзывают ни за что! Ты, скворушка, не обращай внимания ни на кого! Слышь? Нынче все злые как собаки бездомные! А бабы в первую очередь. Все оттого, что перестали нас любить! Только пользуют, как по нужде! Скоро забудем, зачем мы на свет появились! Любить, рожать уже разучились. О семьях не думаем. Лишь бы прокормиться. Разве такое красит баб? Вот и звереем поневоле! От бед наших! Оно, хоть и несносная паскудница, но тоже не с добра. Обойдена теплом. И так же, как нас, никто не любит, никому не нужна. Оттого срывается…

— Это я никому не нужна? Ты о себе бреши! Тебя даже лягавый бросил! У меня таких забот нет! Захочу, запросто заклею чувака! Заморочу мозги и замуж выйду, — злилась Юлька.

— Ты? Замуж? Хотела бы глянуть на того дурака! — рассмеялась Нинка недоверчиво.

— Спорим? На сколько? — подскочила Юлька.

— Да тебя больше трех дней никто не выдержит, не потерпит рядом! — уверенно продолжил Егор.

— Ах, так! — Юлька подошла к телефону.

— Костя! Здравствуй! Это я! Вспомнил? Вот и хорошо, что не забывал! Решила убедиться, не остыли ль ко мне чувства? Ну, знаете, наслышана от подруг всякого. К вам это, знаю, не относится! Полотно скоро заканчиваете? И я там главная героиня картины? Спасибо! Хотелось бы взглянуть! Конечно! Интересно, как выгля

жу! Можно ли запомнить так быстро? Что? Любовь помогла вам?

— чуть не выронила трубку из руки.

Юлька увидела, как от удивления отвисла челюсть у Егора. Онемела Нинка. Антонина, не веря в услышанное, замерла у стола. Роза, не скрывая удивления, качала головой. Тихо, простодушно улыбалась Серафима.

Остальные девки сочли ее разговор за блеф.

— Давайте адрес. Записываю! — говорила Юлька. И пообещала, что завтра в восемь вечера обязательно придет в гости.