Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица

– Пьет. Все время пьет. Из-за этого они постоянно скандалят.

– То есть, согласия между ними нет? – уточнил Октавиан.

Эвфроний кивнул.

– Что передать царице?

– Что? Она все сохранит за собой при условии, – Октавиан выдержал многозначительную паузу, – при условии, что казнит или изгонит Антония. Это уже на ее выбор.

Эвфроний тяжело сглотнул.

– Господин!

– Слушаю тебя.

– Пощадите детей! Они ни в чем не виноваты и ничем вам не угрожают!

– Полно тебе, Эвфроний, я же не мясник какой-нибудь! Я не трону детей. Более того, их ждет блестящее будущее. Они будут жить и воспитываться в Риме.

– Как… – начал было Эвфроний, но тут же заткнулся. Он хотел спросить, как дети попадут в Рим, если все останется за Клеопатрой? Но чутье подсказывало ему, что вмешиваться в эту тонкую политическую игру нельзя. Если об этом прознает Клеопатра, она зарежет детей собственноручно.

– А почему в Риме? – все-таки не удержался он.

– Ну… Я думаю, что такого города, как Александрия, вообще не будет.

Эвфроний в ужасе посмотрел на Октавиана.

– Как это?

– На его месте я построю римский город Никополь. Уверен, он превзойдет Александрию.

Эвфроний грустно усмехнулся. Какое незавидное будущее их всех ждет.

– Вы со мной так откровенны, потому что желаете, чтобы я все рассказал царице?

– И это тоже, – Октавиан согласно кивнул.

– А если я не расскажу?

– Твое право. В любом случае я ничего против тебя не имею.

16

Предложение Октавиана повергло Клеопатру в безнадежное отчаяние. В тот момент она еще не была готова к убийству отца своих детей. У нее не было полководца, который мог бы возглавить остатки армии и дать решающее сражение Октавиану. У нее не было возможности искать военную помощь за пределами Египта, так как все ее вассалы присягнули на верность Октавиану. И те земли и царства, которые ей достались с легкой руки Антония, так же легко были ею потеряны. Чего же ждать? Что еще предпринять? Близился финал, кровавая и страшная развязка. Клеопатра не знала и даже не догадывалась о том, что египтяне, простые земледельцы и каменщики, пекари и ткачи, готовы встать под ее знамена и защищать свою землю. Обратиться за помощью к народу, который для Птолемеев всегда был пылью на их золотых сандалиях, даже в голову ей не пришло. Она больше доверяла номархам и жрецам, но те, учуяв, что появилась реальная возможность избавиться от взбалмошной и нелюбимой царицы, то заискивающей перед Римом, то ведущей против Рима войну, начали вести собственные переговоры с Октавианом. Римский консул был для них олицетворением стабильности и покоя, а также возможностью жить традиционно, по старым египетским обычаям, в чем Октавиан не преминул их заверить.

Именно в эти дни, чтобы не сойти с ума от ожидания развязки и жестокой реальности, Клеопатра вновь начала устраивать пиршества. Они проводились во дворце и участвовать в них могли только самые приближенные лица. Царица даже дала всему этому название – «Союз смертников». Разумеется, никто из придворных и не думал ради царицы отдавать свою жизнь, но вот напоследок – все уже понимали, что дни Клеопатры сочтены и вскоре вместо нее будет другой царь, ставленник Октавиана – поживиться царскими подарками хотелось каждому. Ко всем этим увеселениям примкнул и Антоний. И, быть может, перед лицом надвигающейся беды и неминуемой гибели Антоний и Клеопатра вновь сблизились. Как и в лучшие времена, они плясали, пили, шатались по тавернам. Клеопатра заставляла именовать себя мессией нового порядка, а Антоний – властелином Восточной Римской империи. Они вели себя так, будто ничего не случилось. А чтобы пиршествам придать пикантность и остроту, Клеопатра приказала каждый вечер подавать яд, который испытывала на собаках и кошках. В глубине души царица понимала, что Октавиан не оставит ее в живых. К тому же птолемеевская гордыня не позволила бы ей умереть от руки ненавистного чужеземца, противного римлянина. Оставался только один путь: принять смерть, выпив яд.

Когда пир заканчивался и Клеопатра уходила к себе, она горько и надрывно рыдала, не веря в то, что все это происходит именно с ней и что жить ей осталось совсем недолго. Как же она умудрилась так глупо попасть в такую ужасную переделку? И как невыносимо знать, что вскоре ее сердце перестанет биться, а Октавиан будет жить и здравствовать. Как страшно думать о том, что из-за нее на славный и могущественный род Птолемеев падут позор и презрение. Иногда, когда вечера она проводила с детьми, на душе становилось спокойней, впрочем, такое редко случалось. Ей не хотелось, чтобы дети запомнили ее поверженной и сломленной.

Когда Октавиан взял Пелусий, конец стал очевиден. Пелусий был последним форпостом Александрии. Именно падение Пелусия повлекло за собой поражение и смерть Береники. Именно под стенами этого города она сама намеревалась дать решающее сражение Потину и Арсиное. И вот теперь Пелусий пал, чтобы поставить точку в Птолемеевской династии.

17

– Что с тобой? Ты куда? – спросила царица Антония, не веря в то, что видит его в военных доспехах и с мечом в руке.

– Драться с Октавианом! – задорно отвечал Антоний.