Клей

– Хорошее авто, – заметил Карл, проскальзывая на удобные кресла Биллиного «BMW».

– Нормально, раньше у меня «ягуар» был.

На другой стороне улицы, возле «Клинтон-отеля», вспыхнула какая-то заваруха.

– Алкаши, – сказал Билли, сконцентрировался на дороге.

Они были вполне различимы.

Это был…

Да ни хуя, с чего бы

Это был брат Билли Биррелла, Рэб, и за ним приглядывал полицейский. Карл и Билли проехали в машине, находясь метрах в пяти от происходящего.

Брат Билли был в странной желто-зеленой забрызганной кровью футболке. Карлу хотелось крикнуть «Рэб», но он был такой убитый. Кроме того, ему нужно поскорее домой. Он обернулся и увидел женщину, которая ему кого-то смутно напоминала… но еще он увидел мелкие кудряшки и потную харю, которая выкрикивала, как обычно, всякий бред. Это Терри. Жирная тварь Джус Терри! Женщина что-то громко говорила, похоже, защищала Рэба и Терри. Даже самодовольный чинуша-полицейский, и тот слушал ее с некоторым почтением.

Но тут «BMW» ускорилась, чтоб проскочить на желтый, проехала по петле Хеймаркета и выехала обратно на Далри-роуд.

Карл поудобнее устроился на переднем сиденье и подумал, что не сказать своему старому другу, что его брат попал в заваруху, это, конечно, неправильно, но он просто не мог тратить на это время. Домой, переодеться, в больницу.

Он вспомнил, что под конец Терри еще хрипло прокричал ЮАРТ. Нет. Сначала Бабертон. Потом Королевский госпиталь.

Бабертон.

Этот дом не стал ему своим, это был дом его матери. Ему он никогда не нравился, он и жил-то там всего год, пока не стал сам снимать.

Терри.

Как здорово, что он до сих пор не утратил пылкости чувств, позволяющей ему быть полнейшим засранцем и упырем.

Тупой, сука, пиздец.

Билли.

Вот он, рядом, везет его в больницу. А Терри – на улице, разбирается с копами. Затертая мыслишка, мол, сколько б что ни менялось, все остается по-прежнему, просочилась сквозь уставшую голову Карла.

Терри. Когда он последний раз его видел? После похорон. Когда Билли в последний раз бился на ринге. Карл пришел с Топси и Кенни Мьюирхедом. Терри был с Алеком Почтой и другими пацанами.

Бился на ринге… да не бился он совсем, думал Карл, смотря на профиль своего друга. Шрам от дойловской бритвы с годами стал почти не виден. Вспоминая тот вечер в лейтовском «Таун-Холле», Карл всегда думал, что дело было не только в щитовидке. Билли казался затравленным, будто все сомнения, какие когда-либо беспокоили его, в один миг заполнили его сознание, полностью парализовав тело.

Помнится, Терри еще усмехался и скалил зубы на выходе, а потом отправился спокойненько по Ферри-роуд. Потом была драчка, пацаны напали на болельщиков Моргана, которых приехал целый автобус. Какого-то парня из Уэльса жестко порезали розочкой.

Еще он слышал, как Терри, жирная тварь, удаляясь от «Таун-Холла», крикнул Рэбу, брату Билли: «Так оно все и происходит, Биррелл». Тогда он понял, что больше с этим гондоном встречаться не желает.

Билли остался ждать внизу с Сандрой, своей матерью, пока Карл побежал наверх, чтоб быстренько принять душ. Под успокаивающими струями он мог простоять неделю, а потом бухнуться в постель, но обстоятельства подгоняли, и он в спешке выскочил и надел свежее белье.

– Да от тебя только кожа да кости остались, – сказала Сандра, ощупывая его, когда он подошел ее поцеловать. Потом он подошел к своей тетке, Аврил. Он был рад их видеть.

Билли с Карлом поехали в больницу. Карл повис на ухе.

– Я даже не видел, как «Хартс» выиграли кубок, Билли, да и узнал я об этом несколько месяцев спустя после победы… – Теперь такое безразличие казалось странным. О чем он там себе думал? – А когда «Хибз» последний раз кубок выигрывали, а, Биррелл?

Билли улыбнулся, достал мобильный телефон и набрал номер. Никто не подходил.

– Пойдем в больницу, – сказал он.

В машине Карл пережил еще несколько смертей. Он боялся увидеть отца, боялся, что не перенесет зрелища, которое теперь представлял собой его папа. Аврил и Сандра выглядели раздутыми, как в кривом зеркале, карикатурами на тех женщин, что он помнил. Как же тогда выглядит папа? А мама? И почему это имело такое значение? Это потому, что я без ума от молодости, печально размышлял он. Большую часть времени его окружали девочки вдвое моложе его. Это давало пищу его эго, довод отрицанию возрастных процессов, платформу его личному бегству от ответственности. Но так ли это плохо? До сих пор все было хорошо. Но он любил своих родителей, и сейчас ему нужно было быть рядом с ними, это стопудово. К таким событиям готовиться бесполезно.