Клей

Алек сидит в разбитом кресле и пытается свернуть сигарету трясущимися руками. Перед ним на кофейном столике куча банок, полупустая бутылка виски и большая стеклянная пепельница. На нем поношенный синий костюм и галстук почти такого же цвета, что и глаза, вылезающие из орбит на красной роже. Я просто пожал плечами.

– Ты ведь Алек, так? Я – Терри.

– Я тебя знаю, видел на грузовиках с соками. Ты Генри Лоусона парнишка?

О-па. Да он знает старого засранца.

– Да. Ты с ним знаком?

– Я слыхал о нем, он меня на несколько лет старше. Он теперь в Лейте бухает. Ну и как у него делишки?

Да не похуй ли.

– Нормально, то есть… я толком не знаю. Вроде все в порядке. Мы особо не общаемся, – говорю я этому Алеку, но думаю, он и сам врубился, когда упомянул старого ублюдка.

Алек что-то прорычал, будто горло прочистил.

– Да, – сказал он, помолчав, – семья, понимаешь. Вот откуда все проблемы. Что тут поделаешь? Ты мне скажи. – Он разводит руками с зажатой в одной лапе свернутой сигаретой.

Мне нечего на это ответить, поэтому я просто киваю и говорю:

– Я хочу отнести вашей племяннице и ее подружке чашечку чая. Вы будете?

– На хуй чай, – говорит он и указывает на кучу банок на столе. – Выпей пивка. Давай. Не стесняйся.

– С удовольствием, только позже, выпьем пива, поболтаем, я просто не хочу обидеть своих друзей там, наверху, – объясняю.

Алек пожал плечами и отвернулся, как бы показывая, что ему нечего больше мне сказать. Что-то есть в этом старом упыре, он мне нравится, надо будет потрепаться с ним потом. Ну да, задобрить его, чтоб я и дальше мог обрабатывать здесь малышку Мэгги и Гейл. Да и в «Улье» все говорят, что он в курсе всех подводных течений в округе. С такими чуваками полезно иметь знакомство, быть, типа, приятелями, нужные контакты, все такое.

Я прохожу в кухню и чуть не ломаю себе шею, споткнувшись об отошедший кусок линолеума. Ставлю чайник. Он не электрический, его нужно подогревать на плите. И вот я поднимаюсь с чайником наверх, где меня ждут эти грязные овцы. Мэгги сидит с кассетной коробкой и списывает в карточку названия треков с пластинки, которую переписывает. Она как будто вся очень занятая – предлог, чтобы не разговаривать с Гейл.

– Вот и чаек, – говорю. Мэгги смотрит на меня, и я говорю: – Не знаю, чего ты там беспокоишься, Мэгги, этот Алек – отличный мужик.

– Ну да, ты-то не знаешь его, как я, – снова предупреждает она.

Гейл все нудит по поводу своих трусов.

– Я просто свихнусь, – говорит.

Если будет тусоваться со мной, трусы ей не понадобятся, это точняк, зуб даю.

Салли и Сид Джеймс

Я просыпаюсь в постели весь взмокший от пота и понимаю, что лежу один. Смотрю, а телки спят на полу. И тут я все вспоминаю: ночью мне удалось затесаться между ними. Я подумывал о шведской тройке, как в фильмах. Я попробовал понадрачивать их немножко, обеих сразу, но они чего-то закочевряжились. И после не дали ни та ни другая, застеснялись друг друга. Так что придется обрабатывать их по отдельности, в тройку они не впишутся. Точняк.

Я корячился всю ночь, но они ни в какую, потом даже попытались столкнуть меня с кровати, и, понятно, у них ни хера не вышло, так что они сдались и легли на полу. В общем, я вздрочнул как следует и провалился в сон. Ночка была, конечно, обломная, но хорошая койка мне как раз оказалась впору, потому что днем – футбол, а вечером – дискач. Соль жизни.

Утром непросто, однако, было встать с постели и пройти меж двух дрыхнувших на полу тел. Я опять слегка вздрочнул на них и спустил большей частью на ковер, но одна капля попала на рукав блузки Гейл. Потом я прокрался вниз, где встретил дядю Алека. Он сидел в том же кресле и смотрел сериал.

Там еще телка с клевыми сиськами.

– Эта Салли Джеймс – тела что надо, – говорю.

– Салли Джеймс, – пренебрежительно буркнул он.

Это спокойно мог оказаться Сид Джеймс, но откуда ему, старому херу, знать.

Бутылка виски пуста, и большая часть банок, похоже, тоже.

– Хочешь чаю? – спрашивает.

– Знаешь, Алек, я вот подумал, как твое предложение выпить – оно еще в силе?

– Теперь только в пабе, – говорит, указывая на кучу пустых банок на столе.

– Идет, – говорю.

И вот мы идем по улице к «Снопу пшеницы». День выдался ясный, и я весь в ожидании матча. Сколько было разговоров о том, чтоб сколотить в районе банду с Дойлом и его тусой. В нашем районе большинство парней болеют за «Хартс», их стадион ближе, однако и фанов «Хибз» то там, то здесь разбросано порядочно. Если собрать вместе всех «хибби», могла бы получиться вполне себе команда, потому что тут есть такие, как Дойл, и Джентльмен, и я, и Биррелл, и все мы «хибз». Об этом постоянно ведутся разговоры, однако дальше болтовни дело обычно не идет. Что бы там ни было, веселье будет. Вот что мне нравится в Дойле, он, конечно, охуевший безумец, но с ним всегда случаются истории, которые потом не стыдно рассказать. Как тогда, когда мы стырили медную проволоку, это ж был пиздец какой-то. Эта сука нам еще ни копейки не заплатила. Я поворачиваюсь к Алеку, когда мы проходим по парку и невдалеке уже вырисовывается паб.