Клей

Терри подмигнул Катрин, которая все еще оценивала расстояние между ней и телефоном, после чего отвернулся и высунул голову в окно.

– Да девчонка тут одна пригласила зайти перекусить. Американочка. Надо уважить, а, – прошептал он рассерженной физии Алека и закрыл окно.

Кэтрин подняла брови, увидев в собственной спальне облаченную в комбинезон фигуру Терри. Это мойщик окон. Он здесь работает. Он просто хочет кофе. Спокойствие.

– Прямо изнуряет себя. Чтоб работу выполнить то есть. Нельзя работать в таком стрессе. Смертельный номер. Вот в чем Алека проблема, – Терри кивнул за окно, где человек с красным лицом размахивал по окну Катрин тряпкой, – слишком много стрессов на работе. Я ему говорю, Алек, говорю, на твоей работе все язву зарабатывают, а у тебя уже две, завязывай.

Этот гондон не робкого десятка.

– Да… то есть – понятно. А ваш друг кофе не хочет?

– Не, у него есть свой напиток, он на нем и отвисает.

Терри присел на стул, казавшийся слишком изящным и декоративным, чтоб его выдержать, и принялся вгрызаться в сэндвич.

– Недурственно, – чавкая, объявил он. Катрин тем временем зачарованно смотрела на него, разрываясь между диким ужасом и любопытством. – Всегда интересно было, какие бутеры в шикарных местах делают. Я, кстати, был тут на прошлой неделе в «Шератоне», у приятеля на свадьбе. Неплохую пирушку закатили. «Шератон» знаешь?

– Нет, не знаю.

– Это на другом конце Принцесс-стрит, там, на Лотиан-роуд. Мне тот райончик не слишком нравится, но теперь там значительно спокойнее, чем раньше. Так говорят, во всяком случае. Я теперь в город редко выбираюсь. В центре так заряжают – не напасешься. Но Дейви с Руфью выбрали это место… Руфь – та телка, на которой мой друган Дейв женился. Хорошая девка.

– Так…

– Не в моем, в общем-то, вкусе, слишком выдающийся бюст, понимаешь. – И Терри сложил ладошки лодочкой у себя на груди, лаская большие невидимые груди.

– Так…

– Но ведь это выбор Дейва, так? Я ж не могу каждому встречному-поперечному указывать, на ком, бля, жениться, так?

– Так, – сказала Катрин с ледяной решимостью.

Она подумала о последних четырех-пяти годах, которые он спит с ней. С ними.

Турне. Еще одно гребаное турне.

– Ты-то сама откуда?

Короткая вопросительная фраза, произнесенная Терри, вырвала ее из гостиничного номера в Копенгагене и забросила в кукурузные поля детства.

– Ну, в общем-то, я из Омахи, Небраска.

– Это в Америке, да?

– Да…

– Всю жизнь хотел съездить в Америку. Тони, мой друган, только оттуда вернулся. Сказал, между прочим, что сильно перехваливают вашу Америку. Каждая суч… пардон, все гонятся за этим, – Терри потер большим и указательным пальцами, – гребаным янки-долларом. Здесь, между прочим, тоже такая мода пошла. На станции Уэйверли за сортир тридцать пенсов берут! Хочешь поссать – плати тридцать пенсов! За такие бабки надо проссаться как следует. Я б и посрал заодно, если все в одну цену, старина! Что это за хрень, скажи, пожалуйста, если знаешь!

Катрин угрюмо кивнула. Она не очень-то понимала, о чем говорит этот человек.

– Так и что занесло тебя в Шотландию? Первый раз в Эдинбурге?

– Да… – Этот жирдяй ее не знает. Катрин Джойнер, одна из величайших в мире певиц! – Вообще-то, – надменно затянула она, – я буду выступать.

– Типа, танцевать?

– Нет, петь, – прошипела Катрин сквозь стиснутые зубы.

– А… Я сначала подумал, может, ты танцуешь по клубам в Толлкроссе, че-нибудь в этом роде, но потом решил, что этот плейс шибко навороченный для гоу-гоу-герлы… – он оглядел громадный сьют, – надеюсь, ты не обижаешься. Ну так, и чего ты поешь?

– Ты, может, слышал: «Не разбивай мне сердце снова»… или «Я твоя жертва»… или «Я знаю, ты используешь меня»… – Катрин так и не собралась с силами, чтоб упомянуть и «Настоящую любовь».

Глаза Терри выпучились – он признал ее, затем замерли на мгновение – засомневался, и снова расширились – догадка подтвердилась.

– Да! Я их знаю – все!

И он запел:

Часто после любви
Ты смотришь так отстраненно,
Как будто не со мной.
Когда же спрашиваю, ты удивляешься – о чем я.

Ты быстро одеваешься,
Включаешь телевизор – на футбол.
Я для тебя немного значу.
Ты даже зовешь меня чужим именем.

…Обожаю эту песню! Это ж правда жизни… то есть такие парни бывают, понимаешь, о чем я? Как только вынима… ну, после секса, вот, типа, и все, верно?

– Да…

Катрин не могла сдержаться и мягко смеялась над представлением, которое устроил Терри. Дичь полная. Она так давно ни над чем не смеялась.

– Тебе надо на сцене выступать, – улыбнулась она.

Терри ощетинился, как будто ему всадили пару кубов гордыни неочищенной.

– А я и пою, караоке, в «Последней миле», в «Брумхаусе». В общем, спасибо за бутер. Мне пора за работу, пока этот ган… пока мой коллега Алек Почта не стал капать мне на мозг.

Он на секунду задержал взгляд на ее фигуре. Тростиночка.

– Вот что, ты же позволишь мне угостить тебя сегодня вечером? Ты не занята?