Клей

– Надо уважить хозяев, – говорит.

Мы вышли из паба, сменили «У-бан» на «С-бан» и проехали минут двадцать пять. Сойдя с поезда, мы ломанулись пешком, и это длилось целую вечность. Похоже, что мы оказались в старинном городке, который поглотили окраины.

– Куда это мы идем, приятель? – спросил Голли, а мне пробурчал: – Чего-то мы далековато забрались.

– Нет, – сказал Вольфганг, вышагивая длинными ногами, – мы уже недалеко. Идите за мной… – И повторил: – Идите за мной…

Голли заржал.

– Ну ты и гунн, пиздец. – И запел: – За ним, идем за ним… за Вольфгангом пойдем мы на край света…

К счастью, этого Вольфганга обидеть, похоже, просто невозможно. Он слегка недоумевает, не понимает, о чем этот малыш толкует, и быстро шагает вперед, так что все мы за ним еле поспеваем. Даже Биррелл, он-то, мать его, не так уж много выпил. Может, он бережет силы для пробежки.

Я-то думал, это будет тесная квартирка. Но мы пришли в огромную пригородную виллу с множеством ходов и помещений, стоящую на большом участке земли. Но главное – в одной из комнат я нашел вертушки, микшер и кучу пластинок.

– Шикарная хата, дружище.

– Да, отец с матерью разводятся, – объяснил Вольфганг, – папа живет в Швейцарии, мама в Гамбурге. А я продаю для них этот дом. Только торопиться мне некуда, верно? – И он лукаво улыбнулся.

– Куда уж там, – сказал Биррелл, ошарашенно оглядываясь по сторонам.

Мы вломились в большую комнату с вертушками, окна которой выходили через заросший патио в просторный сад, и плюхнулись на кресла-подушки.

Я подступился к вертушкам, поставил пару треков. Подборочка здесь хорошая: по большей части евротехно, но есть и пара пластов чикагского хауса, есть даже классика – несколько старинных синглов Донны Саммер. Я поставил «Крафтверк», самый заковыристый трек с «Trans-Euro Express».

Вольфганг взглянул одобрительно и пустился конвульсивно так пританцовывать, на что осевший на белой подушке Голли осклабился, да и Билли не сдержал улыбки. Вольфгангу, однако, похуям.

– Хорошая песня. А ты в Шотландии диджеем работаешь, так?

– Да он лучший, – вклинился Голли, – N-SIGN.

Вольфганг улыбнулся:

– Я тоже люблю поиграть, но я не так хорош. Надо больше игры… практики… тогда, – он указал на себя, – хороший.

Конечно, все это брехня, диджей он превосходный. В деньгах он, похоже, не нуждается, испорченный жирдяйский сынок, так что целыми днями торчит за вертушками. Все же он привел нас сюда, и это будет поинтересней самой сытной телы. Мы пошли осматривать дом. Четкая хата, полно свободных комнат. Он рассказал, что у него две маленькие сестренки и еще два младших брата, и все они в Гамбурге с мамой.

В дверь позвонили, и Вольфганг пошел открывать, оставив нас наверху.

– Сойдет, мистер Юарт? – спросил Голли.

– Палаты роскошные, мистер Гэллоуэй. Еще офигенно повезло, что Джус Терри не с нами, сучара, он бы уже обчистил весь плейс.

Голли засмеялся:

– И вызвал бы Алека Конноли, чтоб приехал из Далри на своем вэне!

Гостиная просто замечательная, стены обшиты дубом, мебель в старосветском стиле. В таких комнатах рассиживаются всякие упыри с глубоким голосом, когда к ним приходят брать интервью с Би-би-си или Четвертого канала, а ты как раз бухой вваливаешься домой. Они обычно рассказывают нам про то, какие мы ничтожества и подонки, или про то, какие выдающиеся люди их друзья. «В каком-то смысле Гитлера можно было бы назвать первым постмодернистом. К нему так и следует относиться, как мы уже начали воспринимать Бенни Хилла».

Гитлер.

Хайль Гитлер.

Какой я был мудак. Бухой шатался со старыми приятелями. Мы решили сделать на нашем автобусе «Последняя миля» небольшой памятный тур. Какая-то жопа с камерой узнала меня по статьям в музыкальных журналах, где рассказывалось про клуб. Он спросил, фашисты ли мы, и в ответ мы, по приколу, закосили под Джона Клиза.[37]

Какой же я тупой. Тупой настолько, чтобы не понять, что они могут быть сколь угодно «ироничными», но парням с окраин так себя вести не полагается. Даже если мы выросли на этом, только у нас это называется «прикалываться».

Да хуй с ним, эта комната больше, чем квартира моих стариков и их новая коробка в Бабертон-Мейнз, вместе взятые. Пришел Рольф со своей подружкой Гретхен и еще три девушки: Эльза, Гудрун и Марсия. Когда Голли нравится девушка, он становится такой неспокойный, глаза точно выпрыгивают из орбит, и по всему видно, что он с ходу помешался на этой Гудрун. Девчонки, однако, все потрясные, даже сравнивать бесполезно. Этот эффект, когда сытных тёл набивается целая комната, меня просто вырубает. Я изо всех сил стараюсь сохранить спокойствие. Хотя бы Биррелл повел себя достойно: встал и пожал всем руки.

По рукам пошли косяки с травой и гашиком, все нормально так курнули, кроме Биррелла, который вежливо отказался. Странным образом это произвело впечатление на девушек. Я объяснил, что Билли готовится к поединку.

– Бокс… а это не очень опасно?

На этот случай у Биррелла припасена реплика:

– Опасно… для тех, кому хватает ума выйти со мной на ринг.