Клей

– Конечно. Телки за тем туда и едут, чтобы выебать, то есть чтоб их там выебали… ну, вы понимаете. Как только они у себя на заднем дворе – все совсем иначе. Кому хочется, чтоб тебя шлюхой называли. Здесь есть шанс отжарить кого угодно, только не немку, – заявил Терри.

Я закачал головой:

– Дело не в телках. И не в Октоберфесте. Разладился здоровый механизм, – говорю, – и это мы. Проблема в нас самих. Надо попробовать продержаться подольше без блядского пойла. Мы уже отвыкли бухать, зарейвились вконец. А ты что? – Я повернулся к Билли: – Тебе что, Ронни Алисон запретил трогать мохнатку полтора месяца до боя, или что?

Терри готовится закатить черный.

– Хуев сто. Если я еще никому не присунул, то только потому, что у меня трое мерзких бухих уродов на хвосте.

Я засмеялся, а Голли в сомнении закатил глаза и резко выдохнул, отчего губы затрепыхались в пердежной трели.

– Ох, – Терри надулся и без видимых усилий отправил черный шар в нужную лузу, – только послушать нашего пиздоэксперта Биррелла. Надеюсь, руками ты машешь лучше, чем кием, приятель, – засмеялся он.

– Не, ну правда, ты вот своей шваброй меня компрометируешь, – указал он на Террину копну. – Тебе не говорили, что прическа под тедди-боя смотрится уже дико?

Тут уж Терри и сам подзавелся.

– Отлично, тогда давайте разбежимся на хуй, – распетушился он. – Посмотрим, кто каких результатов добьется этой же ночью! Ждите меня к утру. – Он развязно прошелся, повесил кий на стенку и допил свой «штайнер». – Я отправляюсь на большую охоту, пацанва, вот что я вам скажу. И теперь, когда я освободился от тяжкого, утомительного багажа, все пойдет совсем по другому сценарию.

Он оглядел нас с ног до головы, надменно вскинул голову и скипнул, прихватив благоухающий букетик.

– Он что, спида обфигачился или че? Скользкий тип, – простонал Голли.

– Похоже на то, – сказал я.

Голли поднапрягся. Качает головой и теребит сережку в ухе. Когда у него чего-нибудь на уме, сережке всегда достается. С тех пор, как он бросил курить.

– У него дома есть Вив, хуй ли он так выступает.

– Да иди ты, Голли, – засмеялся Билли. – В отпуске – другое дело. На дворе тысяча девятьсот девяностый, чувак, а не тысяча шестьсот девяностый.

– К сожалению, – сказал я, и Билли удивленно уставился на меня.

Голли только сурово покачал головой.

– Нет, Билли, не дело это. Она очень милая, даже слишком для этого жирного ебыря. Впрочем, как и ее предшественница Люси.

Мы с Билли переглянулись. Спорить с ним на этот счет не то чтоб очень просто. Дело в том, что парням достаются девчонки, которых они сумели достать, а не те, которых они заслуживают.

– Понимаете, – продолжил Голли, – мы другое дело, мы птицы вольные.

– Билли не такой уж вольный, он живет с Антеей, – напомнил я малышу.

– Ну да, – нерешительно согласился Билли.

– У вас чего, не заладилось? – спросил Билли.

– Да и не ладилось особо никогда, – ответил тот.

Я заметил, что пару недель назад во «Флюид» он пришел без нее, и точно помню, он сказал тогда, что она, мол, осталась на время в Лондоне.

– Вот как – понятно, но ты ж не докучаешь всем своими отношениями, Билли. Да никто из нас этого не делает. Терри – другое дело. Тому всего несколько недель, как он вис у всех на ушах. Нам приходилось слушать, какая она особенная, Вивиан такая, Вивиан сякая. «Как я люблю малышку Виви». Пиздеж.

– Терри он и есть Терри, – пожал я плечами и повернулся к Голли: – Легче Папу Римского отучить молиться, чем отвадить этого упыря от мохнаток. – Голли хотел что-то сказать, но я продолжил: – Вив мне нравится, и я согласен, что так не поступают, но это их дело. Что меня бесит, так это префикс «малышка», который он ставит перед именем любой телки. Он, понимаете, снисходит, покровитель гребаный. Но что касается их с Вив отношений, повторяю, это их дело.

– Внутренние дела, – улыбнулся Билли. – Он, конечно, проказник, но с кем не бывает. Среди нас нет никого, кто бы мог похвастать безупречным отношением к девушкам.

Голли кивнул в знак согласия, но малой все никак не успокоится. Пальцы опять цепляют мочку.

Возник студент-очкарик, стал раскладывать по столам флаеры: высокий, тощий, похожий на отличника парень, на остром клюве окуляры в золотой оправе. Это ж сколько немцев до сорока носят очки: буквально каждая сука. От старых чертей можно ожидать чего-нибудь в стиле: «Да я ж ничего этого не видел, посмотрите, что у меня с глазами!» Но очкастые – все молодежь. Я взглянул на флаер, который он положил передо мной. Это завтрашняя вечеринка, та же, на которую приглашал тот чувак, Рольф.

Я с ним заговорил, купил ему пива. Звать его Вольфганг. Я ему рассказал про флаер, на что он:

– Тесен мир, Рольф мой лучший друг. У нас с ним есть место, где можно отлично провести время. Можем взять твоих друзей и поехать к нам, покурим гашиша.

– По мне, так отличная идея, – говорю, но Билли с Голли особого интереса не проявляют. Это внесет коррективы в соревнование по прыжкам с шестом наперевес, а Голли не хочет опаздывать. Билли тоже в сомнениях, наверняка думает об утренней пробежке. В итоге Голли взглянул на меня и пожал плечами: