Клеарх и Гераклея

К л е а р х. Не думаю, что все так просто. Я ведь знал Тирибаза. Он, как и многие, полагал, что царство стоит на справедливости государя и на верности подданных. И тот, кто нарушит этот договор, гибнет. Стало быть, не съев гуся, Тирибаз погубил бы лишь самого себя. Съев же гуся, он погубил еще и царя, нарушившего справедливость,

Датем ужасно удивился и подумал, что действительно приведенный им пример значит противоположное. А Митрадат сказал:

- Вот я гляжу на гераклеотов и вижу, что у них борьба партий способствует свободе граждан, а у нас - произволу царя. И поистине выходит, как в той басне, когда дубы жаловались Спитаме, что их рубят и жгут, а им в ответ: "Не расти на вас топорище, не нашлось бы на вас и топоров".

Д а т е м. Мы, кажется, заблудились.

Они действительно заблудились и плутали по горам до вечере, пока не вышли к какому-то ручью и саду.

Охотники себя не назвали; хозяин усадьбы, дахик, накормил их, чем мот. В саду росло несколько смоковниц, на верхушке смоквы уже созрели, и Митрадат попросил нарвать их гостям. Но крестьянин был в ссоре с соседями, забоялся и сказал:

- Пока чиновники Митрадата не перепишут плоды, нельзя собирать урожай.

Митрадат лег на шелковую траву, уставился в голубое небо и спросил:

- А как тебе управление Митрадата?

- С тех пор как он явился в эти края, - ответил дахик, - здесь больше нет саранчи.

- Почему же?

- Боги решили, что с нас хватит одного бедствия.

Вскоре послышался лай собак - свита нагнала заблудившихся охотников. Старик оглядел одежды и знамена н затрясся.

- Ну что, - спросил его Митрадат, - не раскаиваешься в своих словах?

- Нет, - закричал старик, - мой дед и твой дед ходили с царем в одном войске, а ты считаешь каждую смокву на моем дереве!

Митрадат махнул рукой и уехал.

x x x

Надо сказать, что в Малой Азии, как и везде, персы подчинили себе лишь культурные народы. Диких людей в степях и горах персы никогда не стремились подчинить - только запугать.

В этом смысле Малая Азия подобна Эвксинскому Понту. Греческие колонии располагаются по берегам, так что само пространство Греции - как бы больное, разорванное: от Гераклеи до Синопы неделя пути по морю,, а по суше - провал во времени; дикари; синды, меоты. Также в Малой Азии горы, подобные морю, разделяли земледельческие и торговые долины. Припонтийские дикари - тавры, сатархи, гениохи - грабили гераклейские суда; а азиатские дикари - пафлагонцы, киликийцы, памфилийцы - грабили царские караваны.

Так случилось, что карийцы на следующий год, осмелев, захватили караван с податями, отправленный Митрадатом. Это было тем более скверно, что Мнтрадат, опасаясь подобных вещей, уговорил отца взимать подать исключительно деньгами, а не натурой и, стало быть, разрешить дахикам самим распоряжаться урожаем как угодно. Еще он выпросил у отца в управление города Троады и приглашал в них ремесленников, освобождая их от налогов и давая деньги на обзаведение.

Ремесленники легки на подъем. Насадить виноградники, улучшить поле нелегко. А у хозяина мастерской все деньги помещены в искусно обученных рабов, что ему стоит переехать? Чужестранцы потому и занимаются ремеслом, что полис неохотно уступает им землю, потому и вкладывают деньги в рабов, а не в хитроумные автоматы, что раба легко перевести с места на место.

Датема Митрадат уговорил не платить податей в этом году, обещая летом поедать в Сузы и добиться их снижения.

Датем тосковал. Старший сын Датема, Арсидейн, погиб в стычке с писидийцами. Кто-то подал Датему дурную мысль, что убийство было подстроено другим сыном Сисинной; а Сисинне, в свою очередь, как-то доказали, что отец не доверяет ему, Сисинна уехал к царю.

Датем собирал войско проучить писидийцев.

Митрадат собирал войско проучить карийцев. От этого и от льгот ремесленникам Митрадат был очень стеснен в средствах. В конце зимы к нему, однако, явился сирийский купец, связанный с домом Эгиби, и передал ему тридцать талантов и столько же - Клеарху. Клеарх очень удивился: перед отъездом он тайно продал свой дом в Пасаргадах через Эгиби и едва за четверть цены, но не надеялся уже, что вавилонянин доставит деньги.

Сириец также привез в подарок четыре красивые нефритовые вазы из Египта и сказал, что вот хотя Египет и отпал от царя совершенно и с этим никто ничего не поделает, но тем не менее Бел-Аддин прекрасно торгует сс Египтом. На прощание посочувствовал истории с податями:

- И, знаете ли, при дворе есть клеветники, которые говорят, что карийцы туг ни при чем; в сундуках у караванщиков были камни; сундуки сбросили в пропасть, а золото осталось в Даскилии.

- Это Оронт на меня клевещет!

- Да, Оронт и его друг, кшатрапаван Лидии Автофрадат, еще твой троюродный брат Артабаз и царевич Арсам. А Оронт нашептывает царю, что человек, который присоветовал ему рассориться с Афинами и со Спартой и дать денег фиванцам, вот что имел в виду: что отныне и афиняне, и спартанцы поддержат тех, кто взбунтуется против царя.

- Если этот клеветник попадется мне в руки, - мрачно сказал Митрадат, - я сдеру с него кожу, а потом распну на городской стене.