Классно быть Богом (Good to Be God)

Иерофант мне поверил. Почему? Потому что хотел поверить. Кому же не хочется заполучить в свое распоряжение человека, который во всем соглашается с тобой, который уверен, чтр ты всегда прав, который делает для тебя все, что хочешь, и не просит за это денег? Я сказал ему, что только недавно приехал в город и остановился у друзей, и тем самым сразу пресек все ростки любопытства, почему я нигде не работаю и почему у меня нет денег, но зато есть куча свободного времени.

Я отдал себя в его полное распоряжение. Хожу забирать его вещи из химчистки. Чиню протекающую крышу. В Церкви тяжеловооруженного Христа все идет замечательно (его арсенал состоит из бронебойного самоотречения, пуленепробиваемого служения ближним и снарядов слова Божьего убойной силы), хотя я пока не понимаю, как приспособить все это для достижения моей цели, тем более что среднее количество прихожан вполне может вместиться в легковой автомобиль. Но у меня ощущение, что я все делаю правильно. И создаю себе ореол святости: “О, Тиндейл, он всегда помогает людям”. И уже очень скоро люди заметят сияние этого ореола.

Но вот что любопытно: я постился всего двое суток, но при этом ужасно ослаб. Иду во двор, к своей груше. Наношу пару ударов. Я очень слаб. По крайней мере, физически.

Сиксто выходит во двор.

– Тиндейл, ты никуда не пойдешь после обеда?

За последние пару недель я неплохо узнал своего домовладельца. Сиксто, наверное, единственный человек во всем Майами, который на самом деле родился в Майами. Его отец бежал с Кубы, когда Фидель Кастро… ну в общем понятно. Все выходные Сиксто с сестрой проводили в Эверглейдсе, собирая и разбирая винтовки с завязанными глазами.

– Да, дружище, каждые выходные мы ели змей и жуков и взрывали кусты и коряги пластиковыми бомбами, которые делали дома в ванной. И отец всегда злился и психовал, потому что я так и не научился стрелять. Сеструха стреляла гораздо лучше. Била прямо в туз пик с четырех сотен шагов, что при свете, что ночью – без разницы.

– А чем она занимается теперь?

– Маркетинговыми исследованиями для компании, производящей корма для собак.

Когда Сиксто сказал, что ему надоело играть в партизан, и ему жалко тратить на это время, отец перестал с ним разговаривать. И не разговаривал пять лет. Они помирились только тогда, когда Сиксто клятвенно пообещал пристрелить Кастро, если представится такая возможность, а если Фидель умрет раньше, то Сиксто непременно поедет на Кубу и обоссыт ему всю могилу.

– Мне тут должны кое-что подвезти, и мне нужно, чтобы кто-то встретил курьера.

Сиксто подходит поближе и смотрит на меня как-то странно.

– Тиндеэээээйл… – тянет он, а потом умолкает и отступает на шаг назад. Смотрит по-прежнему странно. С ним явно что-то не так. Я бросаюсь к нему, но не успеваю: Сиксто падает, начинает кататься по земле у самого края бассейна и плюхается в воду. Бассейн у нас небольшой, но все же достаточно глубокий. И эпилептик, с которым случился припадок, может там утонуть.

На самом деле, это очень непросто – вытащить Сиксто из бассейна. Если бы он был крупнее, он бы точно захлебнулся. Я кладу его на спину, лезу пальцами ему в рот, пытаюсь нащупать язык, но его рвет, и у меня ничего не выходит. Однако вполне очевидно, что Сиксто жив и может дышать.

Я перепуган до полусмерти, я сам едва не утонул. Но Сиксто значительно хуже, чем мне. Впрочем, это и не удивительно.

– Все хорошо, – шепчет он, но его всего колотит.

Чуть позже мы сидим с Сиксто на кухне и пьем ром “Бар-банкур”.

– Надо было предупредить тебя о припадках… – говорит Сиксто, – но, знаешь… это так неприятно.

Я его понимаю и очень сочувствую. Когда-то у меня была девушка, и у нее иногда случались слабо выраженные эпилептические припадки. Она ужасно этого стеснялась, хотя, как ни стыдно мне в этом признаться, я всегда втайне надеялся, что с ней случится припадок во время секса. Мне просто хотелось увидеть, как это будет. Я даже подумываю о том, чтобы рассказать Сиксто о моем собственном недомогании, о котором не то чтобы стыдно, но как-то неловко рассказывать посторонним – в качестве дружеской поддержки и утешения, чтобы он не думал, что ему одному плохо, а всем вокруг хорошо, – но решаю, что лучше не надо. Есть вещи, о которых не стоит рассказывать вообще никому.

– Надо вообще осушить этот бассейн, – говорит Сиксто. – Все равно в нем никто не купается. – Теперь он ненавидит бассейн, хотя это полный абсурд. – Я думаю, ты понимаешь, что я – твой должник. Мы, кубинцы, умеем быть благодарными. Благодарность для нас – не пустой звук.

Он произносит все это с таким лицом, что сразу становится ясно: ему искренне хочется, чтобы такого понятия вовсе не существовало в природе.

– Можешь просить все что хочешь.

– Да мне в общем-то ничего и не нужно. Разве что только найти работу. Хотя бы на полставки. Лишние деньги – они никогда не лишние. В твоей компании не нужен помощник?

Сиксто страдальчески стонет.

– Это и есть твоя просьба?

Глава 4