Клан

– Привет, – пробормотал он. Улыбка переросла в очередной зевок, он потянулся, сел и хотел взять пачку сигарет, но, заметив в комнате гостя, замер – рука повисла в воздухе. – Кто здесь? – он нетвердо поднялся, приходя в себя.

Луизе показалось, что она заметила в его глазах проблеск страха. Чего ты боишься? Задумалась она, обратившись в памяти к ночам, когда он подскакивал от звуков в подъезде или на улице внизу, которые она не замечала. Его ночные прогулки тоже не убеждали в том, что ничего не происходит. Последнее время его дерганый характер, который она привыкла считать осторожным, стал опасно близок к паранойе, и это ее тревожило. Хотелось думать, что пока она на работе, он ничего не делает. Весь день у него был свободен, но всякий раз, уходя и возвращаясь, она находила его на одном и том же месте перед телевизором. Так что было легко притворяться, что больше он ничем не занимается. А теперь она сомневалась.

Но эти заботы могут подождать.

Она отошла, позволяя Уэйну разглядеть подростка, стоявшего между ней и дверью. Уэйн нахмурился.

– Ты еще кто?

Пит улыбнулся и сдернул шерстяную кепку, будто так его проще узнать. Глаза у мальчика были круглые, отчаянные.

– Пит, – ответил он, – Лоуэлл.

Все еще ничего не понимая, Уэйн посмотрел на Луизу.

– Сын Джека Лоуэлла, – объяснила она.

Узнавания в глазах не появилось.

– Джек Лоуэлл?

– Я была с ним до тебя. В Элквуде. Фермер. Это его сын.

Лицо Уэйна смягчилось.

– Ай, блин, ну да. Теперь вспомнил. Боже, ну ты и вымахал.

Улыбка Пита не погасла, но чувствовал он себя явно не в своей тарелке.

– Ну, заходи. Садись. Задубел поди.

– Там холодно, – ответил Пит, но ждал, когда разрешение подтвердит Луиза.

– Давай присядь, – сказала она. – Может, я пока заварю кофе? Пьешь кофе, Пит?

– А есть горячий шоколад?

– Конечно, – она направилась в маленькую кухоньку – не больше чулана, которую еще сильнее стесняли шкафы, столик с одной стороны и раковина с другой. Звеня чашками, она заметила, как сильно трясутся у нее руки. Она сжала кулаки и закрыла глаза. Все будет хорошо. Обязательно. Прибытие Пита – знак, что еще есть надежда на будущее. Может, он просто заехал в гости, или ему нужны деньги, и в этом случае его ждет разочарование. А может, он приехал жить, если отец окончательно махнул на него рукой. Пока Луиза доставала из шкафа банку с горячим шоколадом и полоскала потрескавшуюся чашку и ложку в раковине, она осознала, что Пит может быть частью той самой жизни, которую она хотела, о которой мечтала, хотя и не подозревала об этом, пока не ушла и не дала ей скрыться в пыли от колес Уэйна. Может быть, мальчик – часть большой картины, которую она еще не видит, но где на заднем фоне нет Детройта.

Прислушиваясь к монотонному бормотанию мальчика, отвечавшего на бодрые вопросы Уэйна, она пыталась не думать, как будет объясняться с Уэйном. Среди прочего появление Пита выиграло ей время. Время сообразить, что она скажет, и скажет ли. Время собрать все ускользающие нити и сплести такую историю, в которой она будет жертвой, а не злодеем.

Но разве это не так? Спросила она себя и вдруг поняла, что уже думает не о ресторане и том, что там случилось.

Глубоко вздохнув, она торопливо смахнула пряди с лица и отнесла в гостиную горячий шоколад и кофе. Там царил бардак, но Пит этого будто не замечал. Это и логично: на ферме порядок тоже был редким гостем.

– Итак, – сказала она, передавая ему кружку. – Как ты меня нашел?

Уэйн взял кофе, не отворачиваясь от мальчика.

– И с чего вообще решил ее искать?

Это был следующий вопрос Луизы, и она пожалела, что Уэйн не дал возможности задать его. В ее голосе звучало бы меньше подозрительности.

Пит перевел взгляд с Уэйна на Луизу, потом на горячий шоколад. На его лицо опустилась глубокая грусть, и Луиза почувствовала, как екнуло сердце. Что-то случилось. Мальчик подтвердил это спустя миг, когда, не поднимая глаз, поводил пальцем в перчатке по краю кружки и сказал:

– Батя умер.

Луиза охнула, прижала ладонь ко рту, хотя на самом деле новость не так ее потрясла, как она притворилась. Что-то в поведении мальчика с самой встречи на улице говорило об одиночестве, а его лицо, когда он снял шарф, казалось более исхудавшим, чем она помнила, и свет в глазах – более тусклым.

– Что случилось?

Зная, как близок был Пит к отцу, несмотря на полное неумение старика проявлять любовь к мальчику, она ждала увидеть, что подросток сломается, как потекут слезы по лицу, перекошенному болью.

И была удивлена: на лице читались скорбь, боль, но ярче всего – злость.

– Его убили. Доктора тоже.

Уэйн широко открыл глаза.

– Ни хера се. Кажется, я видел вас в новостях.

Луиза повернулась к нему.

– И не сказал мне?

Он пожал плечами.

– Когда я наткнулся, они уже кончались, а я был пьян. Имен не расслышал. Помню только, как думал: «Блин, там же где-то рядом жила Луиза».

– Только не надо, Уэйн, – мы с тобой обсуждали ферму. Я наверняка говорила про Пита и его папу сотню раз. Почему ты мне не сказал?

Лицо Уэйна потемнело.

– Я же говорю – не расслышал имен, понятно?