Кисмет

Она бросает тетрадь и ищет телефон Пита. В кармане куртки только мелочь и исцарапанный проездной. А, вот он, в рюкзаке, вместе с ключами и бумажником — «троица», как сам Пит их называет. Анна несет мобильный в гостиную и садится на диван. Набирая пароль — 1987, год его рождения, — она задается вопросом, действительно ли хочет что-то узнать. А если ее поджидают шокирующие, непереносимые улики — трехлетний роман, аборт, красноречивые интимные фотографии, объяснения в любви? С замиранием сердца Анна открывает список сообщений: от Бина, от родителей, от друга Пита Финна, от Мэтта, еще одного друга, от нее самой. И вот оно, в самом низу: от Зары. Она открывает цепочку сообщений и видит эсэмэс Пита, посланную вечером в день ее рождения, с вопросом, не знает ли она, где Анна; Зара отвечает, что Анна приехала к ней, потому что «ей нужно время подумать». Неделей раньше — оживленная переписка по поводу найма лодки на ее день рождения. Анна пролистывает дальше и с удивлением видит, что предыдущие сообщения отправлены два года назад: речь там идет о подготовке поездки на ее день рождения в Дандженесс. Между ними и последним месяцем — ничего.

Поначалу Анна чувствует великое облегчение: значит, она все-таки ошиблась. Но потом ее мысли обращаются к прошлому лету, и она пытается припомнить, не писал ли Пит Заре или она ему. Особенно напрягаться не требуется: на ум сразу приходит несколько таких случаев. Когда они планировали поездку в Брайтон. Когда Зара сообщала ему о состоянии своего бонсая. Когда они ездили в Королевские ботанические сады Кью и умудрились потерять Пита, а телефон Анны разрядился, и, чтобы найти его, пришлось воспользоваться мобильным Зары. А теперь все эти сообщения стерты — интересно, вместе с чем еще?

Анна выключает экран и бросает телефон. Некоторое время она сидит в полумраке. На подоконнике гордо красуется куст помидоров; ближайший уличный фонарь льет в комнату поток янтарного света — по цвету — совершеннейшая моча, внезапно отмечает Анна, — и растение отбрасывает на дальнюю стену диковинную тень. Анна встает и подходит к кусту. Ее первый порыв — измочалить его голыми руками, оборвать плотные зеленые шарики, сломать колючий стебель, разбросать землю по полу. Но гораздо лучше выкинуть горшок на улицу, и она распахивает окно. Горшок на удивление тяжелый — Анна едва не роняет его себе на ноги. Под весом глины и земли она опускается на корточки, отшатывается назад, чтобы сохранить равновесие, и в конце концов опять оказывается на диване, но уже с растением на коленях — уткнувшись лицом в листву и прижавшись лбом к бамбуковой палочке, вставленной в землю для устойчивости стебля. Вдыхая запах оранжереи и плодородной почвы, она сидит целую вечность, до тех пор пока первые слезы не вытекают из-под опущенных век и не начинают прокладывать дорожки по пылающим щекам.

СУББОТА

Джефф на удивление осторожный водитель. В выходной день шоссе свободно, но он плетется в хвосте у грузовиков по крайней правой полосе, крепко держа руль обеими руками. Анна приходит к выводу, что ей это нравится — противоречие с остальными чертами его характера придает его личности колорит, — и некоторое время изучает лицо своего спутника. По ее мнению, у него властный лоб и решительная нижняя челюсть и его профиль хорошо смотрелся бы отчеканенным на монете.

— Хватит разглядывать меня, — прерывает Джефф ее наблюдения.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты хорошо смотрелся бы на монете?

— Вообще-то нет. Поясни, пожалуйста.

— Я так и представляю тебя античным правителем с лавровым венком на голове и в тоге.

— Это самые добрые слова, что ты мне говорила. Скажи еще что-нибудь.

— Ты водишь машину, как моя бабушка.

— Вот как? Пожилые дамы — самые осмотрительные водители и платят за это самую низкую страховку. Твоя бабушка согласилась бы со мной.