Кисмет

— И вообще, кто вы такой, чтобы задавать мне вопросы?

Из добродушного толстяка он все больше превращался в жирного злобного фанатика с горящими глазами.

— Частный детектив, — ответил я и, не давая ему опомниться, продолжал: — Вы сказали, что у вас здесь не воинская часть и сердцем вы в Хорватии. В какую странную форму, однако, одет ваш президент.

Мой вопрос вначале озадачил его. Потом неожиданно громко он переспросил меня:

— Странную?

Когда смолкла музыка, в зале наступила мертвая тишина.

— Что за вопросы? Почему странная форма?

Я смотрел попеременно то на фотографию, то на хозяина. Я и сам не знал, почему мне это пришло в голову. Но вдруг спустя неделю меня осенило, что могло скрываться под дурацким наименованием — «Армия здравого смысла». Здравый смысл — это, конечно, изобретение Аренса. Я был в этом уверен: слишком уж шло ему это название. Видимо, оно привлекало его своей замысловатостью, как все, что окружало этого типа. А слово «армия» имело другой подтекст: оно явно пришло из тех краев, где война была почетным делом, а военная форма — шикарным украшением. Называя банду «армией», кто-то хотел подчеркнуть ее высокое предназначение, придать ей благородную цель. Возможно, отчасти она и служила так называемому доброму делу. Это была не первая преступная группа, которая пыталась оправдать свои деяния тем, что ноль целых и сколько-то десятых процента своих прибылей она откидывала нищим на кусок хлеба.

— Ладно, пусть не странная, но все же военная. Он что, надел ее, чтобы просто сфотографироваться, или это официальная форма хорватского президента?

Между тем стук вилок о тарелки и звон бокалов смолкли, хозяин и я оказались в центре внимания. Я спрашивал себя, долго ли публика будет ограничиваться ролью зрителей, и уже прикидывал, сколько секунд займет у меня отступление к двери.

Хозяин сверлил меня взглядом, словно я собирался сорвать золотые пуговицы с формы его президента, а потом использовать их в качестве фурнитуры для сортира, но вдруг опомнился и спокойно, насколько мог, ответил:

— Ну вот что. Хватит болтовни. Пиво за мой счет. А теперь исчезните, чтобы я вас больше здесь не видел.

Я покачал головой. Мне вдруг показалось, что в дальнем темном углу зала возникло какое-то движение. Я отступил несколько шагов по направлению к двери, чтобы видеть весь зал. По каменным лицам посетителей нельзя было понять, что происходит. Вряд ли они могли слышать, чем я вывел из себя хозяина. Но в любом случае это был их человек, это был их ресторан, а я здесь — чужак.

Не успел я произнести обращенные ко всем слова: «Сейчас во Франкфурте действует банда рэкетиров, которая называет себя „Армией здравого смысла"», как за моей спиной распахнулась дверь, и в тот же момент несколько рук схватили меня, оторвали от пола и поволокли к стойке. Дальше последовал мощный удар, и на несколько секунд у меня почернело в глазах. Когда голова немного прояснилась и я почувствовал, что мне связали руки за спиной, то подумал о пистолете. Он находился вне досягаемости — в кармане брюк. Потом я вспомнил, что в дальнем углу было какое-то движение. По-видимому, сидевшие там люди вышли через другую дверь, а потом вошли в ту, что была возле меня. Я с облегчением отметил, что мой нос избежал удара, и увидел слева и справа от себя два ярких спортивных костюма.

— Хозяин, что делать с этой свиньей?

Берлинцы. Они сейчас суют свой нос повсюду. Я повернул голову так, чтобы увидеть пьяную рожу бритоголового.

— Какой славный говорок и приятные формулировочки, сразу видно — столичные штучки!

— Заткнись! — рявкнул он, двинув мне ногой по коленям.

— Очень бы хотелось знать, кто это такой, — снова спокойно и дружелюбно, как в первый раз, сказал хозяин. Я его явно недооценил.

Когда бритоголовые проверяли мои карманы, несколько посетителей молча покинули заведение, остальные с интересом наблюдали за происходящим. Некоторые закурили, другие пили пиво. Единственный человек в зале, которому ситуация была явно неприятна, но кто не мог уйти, был помощник повара. По уголкам его глаз я видел, что он нервничал, орудуя пивными кружками и все время отворачиваясь от происходящего.

— А у этой свиньи в кармане пушка, — крикнул один, еще раз ударив меня каблуком по коленной чашечке. Он явно разбирался, куда и как бить. Еще пара таких ударов в колено, и я предпочту зуботычину.

Он поднес пистолет к моему лицу.

— А это что такое? Что это, я спрашиваю?

— Пистолет.

— Сам вижу, что пистолет, — заорал другой и потряс у меня перед носом вынутым из моего кармана бумажником. В тот момент, когда специалист по коленным ударам крепко держал меня, другой торжествующе размахивал моим удостоверением.

— Кемаль Ка. ка… Что за имя? Кака… Кака так кака. Кемаль Кака! — Он заржал, радуясь своему остроумию, и ткнул мое удостоверение своему корешу. Потом они захохотали вдвоем.

— Эй, парни, зачем усложнять жизнь? Зачем нам какой-то Кемаль? Пусть будет просто Кака-Кака.

— Заткнись, я сказал!