Кисмет

Если бы у Мэрилин Монро была младшая сестра — маленькая, сухонькая, прыщавая, всю жизнь носившая проволочный бюгель на зубах, — то Оффенбах имел такое же сходство с Франкфуртом, как сестра Мэрилин — со своей знаменитой родственницей. Хотя Оффенбах находился всего в пяти километрах от Франкфурта, я был здесь всего четыре или пять раз. Однажды посетив такое место, надо было иметь очень вескую причину, чтобы приехать сюда еще раз. Через весь город проходило шоссе шириной в сто метров, окруженное унылыми серыми офисными зданиями. Единственной отрадой для глаз были рекламные щиты, с которых улыбались радостные идиоты. Ни одного живого человека я не увидел. Не знаю, чем уж там оффенбахцы занимались целыми днями, но ясно было одно: своей главной улицы, больше напоминающей взлетно-посадочную полосу аэродрома, они явно избегали. Единственными признаками жизни, не считая протекающего где-то за фасадами зданий восьмичасового трудового дня, были забегаловки и мелькающие в темных углах таблички, указывающие на наличие в городе фитнес-центров и игровых залов. Такой пустынной могла выглядеть главная улица города только после эпидемии чумы.

Если повернуть с шоссе направо, то можно попасть на центральную площадь. Она больше напоминала футбольное поле, и самым впечатляющим зданием тут было сооружение, похожее на бункер времен Второй мировой войны, — массивная бетонная коробка, как серый монстр торчащая среди построек из стекла и металла и пестрых торговых рядов. Рекламные щиты призывали посетить находящиеся внутри коробки пиццерию, кафе-мороженое и супермаркет. Однако, несмотря на все усилия приукрасить здание наружными лифтами, просторными коридорами и террасами, придать ему более или менее уютный вид, невозможно было отделаться от ощущения, что, попав туда, уже никогда не выйдешь — тебя здесь сразу же арестуют, расстреляют и переработают на что-нибудь. Но подобное чувство испытывал я. Жителю же Оффенбаха, по крайней мере такому, который баловался наркотиками и бесцельно слонялся по улицам, засоряя окружающую среду рвущимися из портативного кассетника звуками «бум-бум», в такой коробке было, наверное, комфортно. Здание было по душе и тем, кто предпочитал помочиться и поблевать у бетонной стены, вместо того чтобы тратить время на поиски туалета. И уж особую ценность это сооружение представляло для молодых оффенбахцев, только что окончивших школу: здесь у них была полная возможность влиться в огромный мир праздношатающейся, плюющей на все публики.

Любой приезжавший в город человек не мог миновать главную мертвую улицу и эту бетонную коробку. Если бы не эти две «достопримечательности», то Оффенбах был бы не хуже какого-нибудь Дармштадта или Ханау: здесь есть и пешеходная зона, и унылые коробки постройки шестидесятых годов, и архитектурные уродцы. Но первое впечатление всегда самое сильное, оно определяет все остальное. Стоя возле универмага, я подумал, что до сих пор не видел ничего более уродливого.

Проехав мимо бетонного «шедевра» и оставив позади главную площадь, я притормозил на обочине и спросил через окно молодого человека, напоминавшего по виду выходца с моей исторической родины, на какой улице находится бар «Адриа». Он долго подергивал жиденькие усики, напряженно морща лоб, потом подробно объяснял, что надо дважды повернуть направо, затем один раз налево и немного прямо. Наконец, мы поняли друг друга, и я, поблагодарив его, двинулся в указанном направлении.

Через десять минут я припарковал машину в тихом переулке: жилые дома, пивные, автомобильная мастерская, секс-шоп для гомосексуалистов. Пройдя немного вперед, я увидел стеклянную дверь с надписью «Адриа». Дверь и окна были занавешены изнутри кружевными покрывалами. В оконном проеме перед входом было вывешено меню — обычный для Германии набор блюд югославско-интернациональной кухни: пятнадцать наименований мясных блюд с картофелем фри, пять видов салатов, два десерта, пятнадцать сортов выпивки. О том, что югославской кухни, как таковой, больше не существует, а есть национальная кухня республик, отделившихся от бывшей Югославии при энергичной поддержке Министерства иностранных дел Германии, свидетельствовало меню с набором коктейлей, обклеенное хорватскими и немецкими флажками.